Лекарство от нерешительности - [14]

— Я это предусмотрел. Ты, Двайт, очень вежливый, общаться с тобой — одно удовольствие.

— Спасибо, Дэн.

— Ты славный парень. Добрый и все такое прочее. Даже мистер Р. так считает. — Мистер Роршач, он же Дэнов папа, несколько раз имел возможность, покачивая своей блестящей лысиной, толкнуть в мой адрес весьма высокопарную и в той же степени двусмысленную речь. Мои глаза, выпученные в усилии понять, что он имеет в виду, почему-то только укрепляли его в сложившемся относительно меня мнении. — Вот почему я считаю, что для тебя риск ниже, чем для других, более или менее «нормальных» индивидуумов. В то же время действие «абулиникса» на тебя может оказаться сильнее, чем на лиц с более ярко выраженной клинической картиной абулии. Я дам тебе минимальную дозу. Двадцать миллиграмм. Думаю, результаты нас не разочаруют. Надеюсь, Двайт, ты понимаешь, — Дэн погасил второй окурок, — что я нарушаю врачебную этику.

— Спасибо, старина. Ты настоящий друг.

Я накинул Дэнов махровый халат, и мы на цыпочках проследовали к двери. Мы направлялись в ближайший ночной магазинчик за снеками и «Джигги Джусом» (я имею в виду кофеинизированный солодовый напиток, если вы вдруг подумали про другое), чтобы отметить мой первый прием «абулиникса» со всем пафосом, достойным этого события.

— Ведь в будущем появятся таблетки буквально для всего? — спросил я.

— Для всего, но не для всех.

Дэн всегда любил говорить загадками. Пожалуй, следовало и ему прицепить кличку — Пифия, например. И ему тоже, с тоской подумал я. В те дни (и ночи) мысли о Наташе не отпускали меня — пока я не получил от нее мейл, после которого стал гнать эти мысли, скорее всего из страха сглазить.

— Эх, Двайт, знал бы ты, как я буду раскаиваться, если ты закончишь свои дни в Вермонте!

— Кажется, ты никогда еще не говорил мне более приятных слов. Ты случайно не на экстази сидишь?

Дэн оставался ярым сторонником экстази и упорно не желал признавать его нейротоксичность — даже после дня рождения Форда, которому предшествовали девять месяцев приема дури, возымевшие действие именно в тот приснопамятный вечер.

— Если бы я сидел на экстази, у меня зрачки были бы расширенные.

— Может, у тебя депрессия? Иногда мне прямо кажется, что у тебя депрессия.

От ответа Дэна спасла группа пьяных в стельку молодых людей, весьма преуспевших в жизни, судя по дорогущим рубашкам. Они вывалились из бара чуть ли не нам под ноги. Один пижон смерил удивленным взглядом мой халат (кстати сказать, отличный халат — толстенный, как ковер, шоколадного цвета, да еще с монограммой мистера Р. В таком халате не стыдно и днем выйти).

— С легким паром! — заорал пижон прямо мне в лицо.

Остальные были менее агрессивны — они вразнобой поздравили нас с Днем независимости. Для таких пижонов каждая суббота — День независимости.

— Надеюсь, этим ублюдкам недолго осталось, — произнес Дэн. — Конечно, ради них не стоит устраивать террористический акт — вполне хватит обычной авиакатастрофы.

Я тоже оскорбился. Сочетание полноты бытия с идиотизмом всегда являлось для меня как для довольного жизнью человека причиной крайнего раздражения от несовершенства миропорядка.

В магазинчике я задержался между полок со снеками. Мне хотелось еще чего-то, помимо сырных «Комбо». Мне всегда хотелось этого чего-то, и я нередко тратил десять — пятнадцать минут на поиски снеков-фантомов. Мистер Йоун давно перестал спрашивать, что мне предложить, и спокойно наблюдал за моими перемещениями по рядам. «Вы терпеливый покупатель, — говаривал мистер Йоун. — Кто не торопится, тот долго живет».

В конце концов я забил на мифические снеки и подошел к Дэну, который успел достать из холодильника две пузатые бутылки «Джигги Джуса» и держал их под мышками любовно, как младенцев.

— Знаешь, старина, завтра я снова сюда приду и сразу же куплю то, что надо. Больше никаких колебаний. Наконец-то! Дэн, как ты думаешь, когда я уже смогу легко делать выбор?

Дэн нахмурился.

— Надо было тебя предупредить. «Абулиникс» начинает действовать только на пятый — десятый день, а в некоторых случаях — и через две недели. Дней девять ты не будешь знать, работает он уже или нет. Извини. — Он скроил улыбку. — Видел бы ты сейчас свою физиономию!

Еще минуту назад в каждом пакете чипсов на полке мне виделась разгадка тайны бытия, в каждой банке шоколадного крема светилось готовое решение. Теперь все эти пакеты и банки вернулись в свое привычное многообразно-неопределенное состояние. Я снова был прежним Двайтом-чего-то-хочется-а-кого-не-знаю. Мир не изменился, разве только стал минутой старше; в свете флуоресцентных ламп заваленные полки казались полупустыми, как в бункере.

Порой Дэнов смех звучал прямо-таки зловеще.

Глава третья

Меня разбудил запах яичницы. А также прихрамывающие звуки хип-хопа из раздолбанного стерео — пум-э-пум-э-пум-пупу-пум-э-пум-э-пум-пупу, которые я идентифицировал как альбом «Смущенные сучки» — самое, на мой взгляд, выдающееся произведение группы «Электрический стул», затесавшееся в фильм «Качество жизни». Навязчивый жизнеутверждающий мотивчик накладывался на густой запах из кухни, и оба — мотивчик и запах — казались взаимодополняющими и даже взаимозаменяемыми.