Лекарство от любви - [71]

Место очередного привала вызвало у Кая смутное неприятное чувство — хотя нельзя сказать, что и предыдущие их стоянки наполняли его оптимизмом; но теперь, присмотревшись к окружающему пейзажу, он понял, что прежде здесь располагалась та самая станция, где он не спас девочку Элли. Ныне это место трудно было узнать. От построек остались одни головешки. Мост был разрушен, как и запруда; пруд вытек, оставив лишь россыпи влипшего в жирный осклизлый ил мусора, годами скапливавшегося на дне. Карпы, соответственно, тоже исчезли. От живописного водоема и водопада остался лишь мутный ручей, текущий по дну грязной ложбины. Внизу валялась опрокинутая карета без одного колеса; вода вливалась в одну ее дверцу и вытекала через другую.

— Ты не хотела доскакать галопом до столицы за пять дней, — сказал Кай Изольде, стоя на краю бывшей речки и глядя на мусор и грязь внизу. — Ты хотела дать Светлым время показать, на что они способны. Ты довольна?

— Да, — спокойно ответила она. — Разрушенные дома мы отстроим заново. А разрушенную репутацию Светлых не восстановит уже ничто. Теперь уже даже ярым их сторонникам будет трудновато ответить на вопрос, чем они, собственно, лучше Темных и чем вообще от таковых отличаются? Только тем, что накладывают больше запретов?

— Вроде того, — усмехнулся Кай. — Если не вдаваться в магические тонкости, в которых я не разбираюсь, то идеологию Темных я бы охарактеризовал так: «Стремись к чему хочешь, делай что хочешь, но будь готов заплатить цену и отвечать за последствия. Нет ни добра, ни зла — хорошо то, что способствует достижению цели, плохо то, что препятствует. Общество — лишь средство достижения целей личности». А идеология Светлых — «Не смей не то что делать, но даже желать того, что противоречит нашей морали, постулирующей, что добро и зло абсолютны, а общество важнее и выше личности».

— Ну да, — кивнула Изольда, — и магические различия, о которых ты упомянул, в общем-то из этого и вытекают. Темных тоже не стоит идеализировать, ради удержания личной власти они бы тоже не погнушались уничтожить полстраны… но они, по крайней мере, не прикрывали бы это демагогией об общественном благе.

— А ты? — усмехнулся Кай. — Ты желаешь воцариться над миром ради личной власти или общественного блага?

— Ни то, ни другое. Первое — средство, второе — побочный эффект. А цель — жить в разумно устроенном мире, где ничья глупость не будет осложнять мою жизнь. Я не сказала — где глупости не будет вовсе, это, допустим, невозможно, но где она будет служить, а не господствовать. К сожалению, я не знаю иного способа оказаться в таком мире, кроме как построив его самостоятельно, и иного способа построить его, кроме как получив над ним абсолютную власть. Каковая все равно обеспечивается самой моей природой, хочу я этого или нет.

— Хочешь, — холодно констатировал Кай.

— Ты знаешь, как я пыталась от этого отказаться, — она нарушила их неписанный этикет и резко повернулась к нему правым профилем. — Но теперь… теперь да, хочу.

Через два дня они подошли к столице.

Они уже знали, что увидят, ибо весь последний день пути наблюдали черный дым над горизонтом. Величайший город Империи, который придворные поэты традиционно именовали «вечным» и «несокрушимым», горел уже несколько дней, но он был так велик, что огонь все еще находил себе пищу. На протяжении веков — даже еще до Объединения, а уж тем более после — сюда съезжались лучшие архитекторы, скульпторы, художники, чтобы украсить город сообразно своим талантам; столичные музеи хранили самые обширные коллекции произведений искусства, а также древностей и редкостей, со всего мира, включая дикие заморские земли и континент, утопленный в финальной битве с Вольдемаром, а Императорская библиотека и Императорский архив считались самым полным собранием книг, рукописей и документов, прослеживающих историю чуть ли не с момента появления письменности. Помимо государственных хранилищ, и многие частные дома и дворцы, где проживали богатейшие люди Империи, могли похвастать роскошью убранства и изобилием художественных и книжных коллекций. Столица славилась своими парками, где росли деревья и кусты, собранные опять-таки со всех концов света; столичный зверинец также не имел себе равных. Свой вклад в богатство и славу столицы вносили и многочисленные искусные ремесленники — ткачи и портные, стеклодувы и краснодеревщики, ювелиры и печатники…

Что-то из всего этого — особенно, очевидно, хранившееся в государственных учреждениях — наверняка успели и сумели эвакуировать, несмотря на весь хаос, создаваемый многотысячными толпами беженцев и паникой местного населения, прожившего (как и поколения их предков) всю жизнь в твердой уверенности, что столица — самое стабильное и безопасное место в мире. Остальное же… остальное теперь оседало на окружающую город равнину пепельным снегом, идущим из черных дымовых облаков. Впрочем, эти медленно шевелящиеся клубы черного дыма, подсвеченные снизу красно-оранжевым, тоже смотрелись по-своему красиво и величественно…

Изольда не стала любоваться зрелищем. Она вызвала дождь.

Понадобился более чем трехчасовой ливень, чтобы окончательно загасить пожары и остудить раскаленные камни. Когда постепенно развеялся сизый туман, образованный паром вперемешку с частичками сажи и пепла, и бурлящие ручьи смыли бОльшую часть копоти с мостовых, в город, соблюдая все меры предосторожности, вошли разведчики. Затем — основная армия.