Лекарство от любви - [29]

— Н-нет, — потрясенно качнул головой Кай.

— Вот и я была не в курсе… Это как жертвоприношение, только оно совершается не по сознательной воле. Ребенок, обладающий магическими задатками, выпивает жизнь своей матери, и с этого момента начинается развитие его собственной силы… Но, разумеется, далеко не всякий ребенок, убивший собственную мать при появлении на свет, становится магом. Лишь один на многие тысячи… Так что тогда я все еще думала, что все дело лишь в моей красоте. В моей проклятой красоте. И тогда я сделала с собой — это. Ножом и огнем, — Изольда помолчала.

— Я все продумала, даже то, что огонь остановит кровотечение. Я не хотела умирать. Я хотела только перестать быть приманкой для всех мужчин, увидевших меня хоть краем глаза… тогда еще это касалось только мужчин. Но я не могла себе представить, насколько это окажется больно. Не только сразу, но и потом, многие недели… Не думаю, что даже ты, с твоим литературным талантом, нашел бы слова, чтобы описать эту боль. От этой боли я поседела. Но все они по-прежнему видят мои волосы черными. Ты ведь видишь их настоящий цвет?

— Да.

— Ты правда не представляешь себе, как меня это радует. Хотя, конечно, я бы не стала делать этого с собой, если бы знала, что все равно не поможет. Ну ладно, не буду больше травмировать твою тонкую поэтическую натуру, — она снова повернулась к нему левым профилем. — Так лучше?

— Я… не сужу о людях по внешности, — выдавил из себя Кай. — Но… так лучше, да.

— Люблю откровенность, — усмехнулась Изольда и добавила серьезным тоном. — Пожалуйста, всегда говори мне правду. Мне нужен хоть кто-то, говорящий мне правду.

— Значит, ты такая же, как я, — наконец понял Кай. — Свободная от любви.

— Если бы свободная, — вздохнула она. — То есть я, разумеется, неподвластна любви — иначе бы уже влюбилась в собственное отражение. Зато ей подвластны все, кто меня окружает. О, еще как подвластны. И я ничего не могу с этим поделать. Магический дар нельзя нельзя ни отменить, ни обменять. Его можно лишь развить еще больше учением и тренировками.

— Чем ты и занялась.

— Да. А что мне еще оставалось? Если нет способа избавиться от своей слабости — преврати ее в свою силу.

— Ну да. Тысячи верных рабов. Любые деньги, любые ресурсы к твоим услугам — достаточно лишь оказаться поблизости от их владельца, причем теперь эта «близость» уже исчисляется многими милями… Не могу сказать, что во всем этом нет практического смысла. Но что дальше? Ты действительно хочешь… власти над всем миром, или Светлые наврали и тут?

— Не наврали.

— И зачем тебе это? Разве тебе недостаточно той власти и богатства, что ты уже имеешь?

— Недостаточно.

— Почему? Я не стал бы задавать этот вопрос какому-нибудь властолюбивому маньяку, но поклонница моих стихов, в которых я столько раз высмеивал…

— Потому что лето твое прошло,

Потому что злом побеждают зло,

Потому что ввысь не уходит нить —

Ни молить там некого, ни винить;

Потому что время сродни свинцу,

Потому что глупо светить слепцу,

Потому что мухи летят на свет,

Потому что легче не будет, нет;

Потому что некуда звать раба,

Потому что плоть, как всегда, слаба,

Потому что нету в конце наград,

Потому что правде и сам не рад…

— ответила Изольда.

— Ну да. Это тоже мои стихи. И что?

— Как это что? Ты сам ответил на свой вопрос. Или вот еще:

Не много им проку от их извилин —

Пред зовом инстинктов их ум бессилен,

Имея реальные достиженья

Лишь в сфере убийства и размноженья.

Ты же столько писал о человеческой глупости. О том, что люди не просто не могут, а, что самое гадкое, не хотят вести себя разумно. Ты ненавидишь любовь за то, что она отнимает разум и свободу. Но нельзя отнять у человека то, чего у него нет — как и то, от чего он сам жаждет избавиться. Ибо последнее уже не называется словом «отнять»… Взывать к человеческому разуму так же бесполезно, как и светить слепцу. На высшие силы надеяться также не приходится, ангелы и демоны — это, по всей видимости, не более чем легенды. Значит, есть лишь один способ устроить жизнь на земле на разумных началах — победить зло злом. Звать раба в правильную сторону бессмысленно, да — он не пойдет. Но ему можно приказать. Используя в качестве кнута и пряника тот стимул, который доходит до него гораздо лучше любых мудрых слов и логических построений. Собственно, если угодно, это скорее даже твой план, чем мой. Меня вдохновили на него твои стихи. Я лишь обладаю силой, позволяющей воплотить его в жизнь.

— Никогда я ничего подобного не планировал! — возмутился Кай. — Ты хочешь «устроить мир на разумных началах», погрузив его во всеобщее безумие?!

— Ну а что делать, если другие способы не работают? Сколько веков различные умники взывают к здравому смыслу, но кто их слушает? Зато идея о том, что «любовь правит миром», неизменно популярна. Вот и пусть правит. Теми, кто ничего другого не заслуживает. Здравомыслящий правитель наверху, беспрекословное подчинение внизу. Чем плохо?

— Хотя бы тем, что это будет мир всеобщей вражды. Сколько там дуэлей регулярно случается в твоем лагере, несмотря на запреты и палачей? Ну и потом, человечество же просто вымрет! Если все будут безответно любить тебя одну, кто будет рожать детей?