Лекарство от измены - [21]

— Во имя святого Антония, сделай хоть что-нибудь. Не стой там с глупым видом, тараща глаза в никуда, — в отчаянии сказала его жена, донья Уррака. Будущее представлялось ей полным крахом, она не видела ни малейшего просвета, и паника сделала ее сварливой. — Ты никогда не найдешь принца, глядя на небо.

— Нет, но он увидит птиц, донья Уррака.

Жена дона Эмерика задохнулась от страха, а затем повернулась и поспешно опустилась в поклоне перед высоким человеком в одежде францисканского монаха, который, как по волшебству, появился на валу.

— Птиц, господин граф?

— Совершенно верно, госпожа. Во время охоты всегда ищут птиц. Ваша добыча всегда находится там, где они кружатся в воздухе. Не так ли, дон Эмерик?

— Совершенно верно, господин. И если мы прислушаемся повнимательнее, — добавил он нетерпеливо, — мы, возможно, услышим ребенка. Или Петронеллу. Она залает, если нападет на след.

— Принцу нелегко закричать, — сказала донья Уррака, качая головой.

— Он достаточно смел, — вежливо сказал францисканец и повернулся к владельцу замка. — Я думаю, что нам надо скоординировать охоту, — пробормотал он. — Это моя ошибка, не ваша. Ночью я слышал доносившийся отовсюду шум толпы и вышел подежурить за стены башни, но когда все стихло, признаюсь, я также вернулся в постель. Это была моя ошибка. — Он с презрением посмотрел на свое монашеское одеяние. — Эти одежды не подходят для охоты, все равно, на дичь или на человека, но думаю, что я еще какое-то время сохраню эту маскировку.

— Конечно, господин.

— Вы нашли няню?

— Эта негодяйка исчезла, — сказала донья Уррака. — А также Хайме, грум. Я ему не доверяю. Всякий раз, когда вы заворачиваете за угол, он уже тут как тут, подслушивает у дверей и шпионит.

— Мигель пошел в город поискать его, — пробормотал дон Эмерик.

— Мигель с трудом находит свой обед на тарелке, — горько произнесла донья Уррака.

— Тогда я отправлюсь ему на подмогу, как только оседлают мою лошадь. — И граф Хьюго де Кастельбо зашагал к конюшням, мало похожий на монаха, несмотря на свое одеяние.

— А мы продолжим поиск отсюда. — Дон Эмерик снова поднял глаза к небу, но в них был тот же холод и безнадежность, как и в глазах его жены, обращенных вниз.

— Как дела у доньи Исабель? — спросил Исаак, закрывая за собой дверь в комнату больной и бесшумно направляясь к кровати.

— Спит, — ответила ему дочь. — Она один раз проснулась, выпила настой из трав и коры, изгоняющий лихорадку. Затем погрузилась в глубокий сон. — В ее приглушенном голосе сквозило беспокойство.

Исаак остановился около кровати, послушал и кивнул.

— Как только боль и лихорадка уменьшаются, следует ожидать, что она будет глубоко спасть.

Ракель снизила голос до шепота:

— Отец, когда она тут лежит, она кажется точной копией короля, нашего господина. Как будто у нее тело женщины и голова мужчины. Старая монахиня говорит, что в ней сидит дьявол, чтобы украсть душу прежде, чем она умрет. — Ракель сильно схватила отца за руку. — Как ты думаешь, это правда?

— И с каких это пор дьявол ходит по земле в обличье нашего доброго короля? — обеспокоенно спросил Исаак. — Дон Педро — наш господин и защитник на этой земле. Мы весьма ему обязаны. Он уже спас многих из нас от безмозглой толпы, и я подозреваю, что вскоре мы снова будем нуждаться в его помощи. — Он сделал паузу и улыбнулся дочери. — Дитя мое, у доньи Исабель достаточно других причин быть похожей на короля, отличных от дьявольского наваждения. Но было бы неосторожно говорить здесь об этом. Давай осмотрим рану.

В комнате все еще разносился запах тлеющих трав и варева, кипящего на огне, но гнилостное зловоние от заражения почти рассеялось. От очага донесся голос, хрипло бормочущий смесь из латинских и каталонских слов, перемежающихся с обрывками песен.

— Как давно старая монахиня находится в таком состоянии? — резко спросил он.

— Давно, очень давно, отец, — сказала Ракель. В ее голосе задрожали слезы. Зашелестела ткань — она машинально поправила постельное белье. — Я думаю, что у нее под юбками спрятан кувшин с вином, — прошептала она.

— С этим мы разберемся позднее. Положи мою руку на лоб доньи Исабель, — прошептал он. Его рука легко легла на кожу лба. — Брови у нее влажные и несколько более прохладные. Отлично. Ты переодевала ее?

— Дважды, отец. Каждый раз я промывала рану вином и прикладывала новую припарку.

— Помоги мне коснуться кожи вокруг раны, — сказал Исаак.

Она направила его руку и наблюдала за тем, как мягко он обследовал ткани вокруг раны. Он выпрямился, очевидно, удовлетворенный обнаруженным.

— Вы не спите, госпожа моя? — спросил он.

— Нет, мастер Исаак. — Голос девушки был сонным.

— Вы узнаете своего лекаря. Хороший знак. А как возникла у вас эта рана? — продолжил он расспросы тем же мягким голосом.

Исабель открыла глаза и часто заморгала.

Ракель наклонилась, чтобы поднести чашку с водой к губам доньи Исабель.

— Выпейте, госпожа, прежде чем попробуете заговорить.

Она выпила почти все, что было в чашке, и уронила голову.

— Спасибо, Ракель. Видишь, я знаю и твое имя тоже, — добавила она. — А рана… Как это случилось? — сказала она. — Да не было ничего, я думала, что это пустяк.