Лёхин с Шишиком на плече - [25]

— Нам сюда?

— Куда ж еще? Сюда, конечно. Слышь, Лехин, Лексей Григорьич который. А ты и вправду привидениям помощник? Али все ж таки сказки это?

— Сам ты сказка, — пробормотал Лехин.

Внизу лестницы его поразила железная дверь с "глазками" сверху донизу. И напомнила гангстерские боевики. Нет, ну все правильно. Сейчас Ерошка постучит условным стуком. Откроется заслонка одного из "глазков", с той стороны оглядят незваных посетителей на предмет благонадежности. Затем хриплый бас невидимого качка вопросит, что им здесь нужно, и болотный дух ответит, что пришли они к самому большему боссу с выгодным предложением. Потом дверь страшно пролязгает открываемыми замками и засовами. Их впустят и обыщут (Лехин невольно прижал ладонь к ремням под рубахой).

Ерошка и правда простучал что-то ритмичное. "Глазок" на его уровне засветился — там, за дверью, было светло! Но, вместо ожидаемого прокуренного баса, оттуда раздался радостный тонюсенький визг многих и многих… кого?!

— Ерошка! Ерошка! Это Ерошка пришел! Открывай дверь — Ерошка пришел! Слышите? Это Ерошка!

— Тебе здесь рады, — заметил Лехин.

Смачный плевок в сторону и насупленные брови болотного духа заставили Лехина усомниться, что он правильно понимает происходящее.

Железная дверь, в лучших традициях фильмов ужасов, угрожающе заскрежетала и с раздраженным подвывом отъехала. Стайка голубоватых огоньков заплясала вокруг головы болотника и завопила писклявым хором:

— У нашего Ерошки сырая бородешка! Ерошка — Ерошка, сырая бородешка! У нашего Ерошки мозгов-то на пол-ложки! Ерошка — Ерошка, мозгов-то на пол-ложки! У нашего Ерошки весь ум отъели кошки! Ерошка — Ерошка, весь ум отъели кошки! У нашего Ерошки дырявые калошки!…

Лехин изумленно воззрился на вопящие огоньки. Перебивая хор пронзительных нахальных голосишек, Ерошка отчаянно закричал:

— Лексей Григорьич, включай фонарище свой!

Выключенный при намеке на свет, фонарик все еще был в руке. Лехин послушно нажал на кнопку.

Огоньковая стайка с визгом рассыпалась по темным углам нового "предбанника" (опять дверь впереди!). Яркое голубое свечение вспыхнуло внизу, будто светлячки столпились, толкая друг друга, в щелях стены; вспыхнуло — и пропало.

— Благодарствую, — проворчал Ерошка и тихо добавил: — У, оглоеды беспардонные…

Лехин уж не стал говорить ему, что Шишик, снова прижавшись к уху, неудержимо хихикает. Уху было тепло, и человеку это нравилось.

12.

И никаких лестниц! В укромном уголке нарисовалась скромная дверца. Не такая могучая, как предыдущая, не железная, а дохленькая — из наскоро сбитой фанеры. Зато с железным кольцом — стучаться. Ерошка и отстучал. А пока ждали, Лехин все-таки поинтересовался:

— А что это было? Ну, те, кого мы светом прогнали?

— Огни болотные. Жили при болоте — спокойные да степенные были. А как в городе оказались, город-то их попортил. Непочтительны стали.

Дверцу не открывали и не открывали. Лехин изучающе водил лучом фонарика по ее поверхности и размышлял, в какое место, если придется, ударить, чтобы дверца махом слетела с петель. И лучше — ногой. Кулаком и замахиваться боязно: фанера вся драная, занозистая.

Воинственные мысли прервал Ерошка, буркнув:

— Чтой-то долгонько они.

— Может, никого нет?

— Скорей, не слышат, поди. Ну-тка…

Он просунул руку между листами фанеры, повозился. С металлическим щелчком дверца уехала в помещение — Ерошка чуть успел отскочить.

— И правда, никого… — мрачно сказал болотный дух и вдруг забеспокоился: — А огни-то, слышь, больно веселые были. Никак случилось что?

Лехин повеселел: "На подходе к явочной квартире мы увидели тревожный сигнал — хоровод поющих огоньков. Они орали так радостно, что стало очевидным: явка провалена".

За дверцей висела… мм… Лехин назвал ее дерюгой. В общем, грубое полотно, мягко говоря. За нею слышались довольно странные звуки (почему-то здорово зачесались кулаки): плотные, тяжелые звуки падающих мешков, например, с мукой; а также гулкий звук множества выбиваемых в предпраздничный день ковров и половичков — и, время от времени, сухой треск сталкиваемых друг с другом крупных деревянных предметов.

— Ну вот, — расстроенно сказал Ерошка. Кажется, он сообразил, что происходит за дерюгой. — Придется погодить чуток.

Если он собирался на пару с Лехиным отсидеться в "предбаннике", то, к его сожалению, им даже повернуть назад не дали.

Дерюга мотнулась, и к их ногам свалился человек. Он яростно махал руками и ногами, лежа на спине. Наверное, хотел встать, но все время заваливался именно на спину. Мгновением позже из-под дерюги, тоже снизу, въехал еще один. Он с лету врезался в первого. Тот оставил попытки подняться и сразу вцепился в очевидного противника.

Сначала обалдевший, Лехин решил, что первый хочет драться. Выяснилось — нет. Взгромоздившись на второго, он ухватился за дерюгу и рванул вверх. Несчастная дерюга затрещала по всем гвоздям, которыми была прибита к деревянным косякам и балкам, — и рухнула, уже победно закутав-запутав неожиданных пленников.

Едва дерюга свалилась, Лехин машинально шагнул помочь бедолагам и замер, буквально загипнотизированный.

Огромный зал заводской столовой (работал он как-то на заводе, мог сравнивать) впечатлял до шока. И не своими размерами. Он, зал этот, безостановочно шевелился. Ворочался, приглушенно шкворча, словно почти доваренная каша. То есть народу было много, и народ дрался. Не слишком крупно. Лехин успел заприметить лишь одну кучу-малу — человек на восемь.