Лёха - [24]

— Кто-то гаечным ключом что — то делает. Зуб даю! Наверное, наши.

Семенов поморщился. Во-первых, это Петров считал, что он подкрался, на самом — то деле треску от него было как от трактора. Во-вторых, с гаечным ключом вполне так же могли работать и немцы. Правда, пока они там бренчат и лязгают, можно легко подобраться поближе и посмотреть. Кивнув Петрову и приказав не лезть, пока он не разберется что к чему, Семенов сторожко двинул на звук, присматриваясь и прислушиваясь еще старательнее. Те, кто чинит технику — если не совсем уж дурные — должны охрану поставить. И не факт, что просто часового, вполне могут и секрет выдвинуть. И нарываться на секрет никак не охота.

Действительность оказалась куда проще. Тихо прокравшись и аккуратно высунувшись из кустов, так чтобы самому видеть, но быть скрытым листвой, Семенов оглядел небольшую полянку. На ней стоял маленький плавающий разведтанк, а на нем как раз и бренчали чем-то железным двое. Точнее даже не на нем, а в нем, в танковом брюхе.

— С мотором у них что-то не в порядке — догадался Семенов. Танк явно был наш, двое, судя по форме и по характерной для делающих тяжелую грязную работу речи — тоже. Форма, правда, была не совсем правильная — на одном был синий грязный комбез, второй щеголял когда-то белой майкой и галифе. Оба без головных уборов, зато перемазаны в машинном масле от души, даже физиономии. Работа отнимала все внимание ремонтников, потому Семенов пригляделся как следует. Немного удивился, заметив щегольской серый танкистский костюм, аккуратно висящий — на вешалке, зацепленной за ветку дерева. Когда ветерок пошевелил и повернул одежду, удивился еще больше — под кителем была белая рубашка и даже галстук виден. Полный парад. Значит танкистский командир. Уже хорошо. Потом заметил кусок брезента — тоже в пятнах, оттого и не увидел его сразу, который висел так, что видно служил шалашом для этих двоих. Тряпки на полянке. Мятое ведро. Ну, это понятно, где техника ремонтируется — там всегда сразу срач возникает. На МТС тоже такое было. И трактористы тоже чумазые ходили. Что же — раз это свои — можно выходить. Только аккуратно — а то и стрельнут сгоряча. Что б такое сказать, чтобы не погорячились? Вроде как «Бог в помощь» не годится, тем более, если один из них — красный командир. «Слава труду»? Тоже как-то не то. Вроде как насмешка тут выйдет. Наконец, Семенов решился.

— Здравия желаю, товарищи! — негромко произнес он, сложив руки раструбом у рта.

Оба перемазанных в мазуте тут же сиганули с танка, как ветром сдуло. Спрятались по ту сторону машины.

— Кто идет? — строго, но опять же негромко послышалось из-за танка. Семенов огорчился, потому как если б это было на своей территории, то рявкнуто было бы от души. А раз тишком — значит и немцы рядом. И не передовая это. Такие же значит окруженцы.

— Свои. Красноармейцы.

— Старший ко мне, остальные на месте! — хорошо поставленным командирским голосом, но опять же негромко, откликнулись из-за танка.

— Иду, не стреляйте! — и Семенов, не слишком поспешая, вышел из кустов, закинув винтовку на плечо. Двое высунулись из-за танка, что было для них несложно, благо был этот танк крошечным и низеньким. Тот, что в майке, держал наперевес танкового Дегтяря, второй — в комбезе — сжимал в руке наган. Смотрели настороженно, но видно было, что успокаиваются.

— Красноармеец Семенов — отрекомендовался Семенов.

— Младший лейтенант Логинов — представился комбинезон.

— Старший сержант Спесивцев — сказал тот, что был в майке.

Посмотрели друг на друга, потом старший сержант положил глухо брякнувший пулемет на броню, привычно поправил тыльной стороной ладони висячие унылые усы и спросил:

— Какая часть, боец?

Семенов, не чинясь, назвал дивизию, полк, батальон и роту. Танкисты переглянулись и тоже как-то приуныли. Не так, чтобы очень, но заметно. Спросил в свою очередь, откуда они. Успокоившийся уже младший лейтенант засунул наган в кобуру и пробурчал, что из разведбата той же дивизии.

— Ясненько — подумал Семенов, они уже губу раскатали, что может это на них свои вышли с внешней стороны, а тут опять же окруженцы. Ну, так и он тоже огорчился, когда понял, что нет, до своих еще топать и топать. Симметричное получилось огорчение — вспомнил Семенов ученое слово. А дивизию раскатали немцы вдрызг, одни огрызки остались по лесам.

— Понятно — протянул старший сержант. По его худой физиономии было видно, что схожие мысли его тоже посетили.

— Голоден? — спросил младший лейтенант. Он-то как раз в отличие от тощего сержанта был упитанный, с круглой физиономией, глядя на него, Семенов прекрасно видел, что покушать лейтенант любит. И даже неурядицы последнего времени эту охоту у танкиста не отбили.

— Не откажусь — дипломатично выразился красноармеец. Когда угощают — отказываться не следует, поголодать всегда успеешь.

— Ну, тогда возьми себе консерву из ящика и давай рассказывай, что да где видал. А нам недосуг сидеть, работы много. Ты тут один? — уточнил лейтенант.

— Никак нет, четверо нас.

— Поступаете в наше распоряжение? — вопросительно заявил младший лейтенант.

— Никак нет, сопровождаем летчика, обязаны доставить его к нашим, приказ такой — охранять и доставить. Потому — извиняйте — парировал Семенов. Он, в общем, понимал, что нарушает Устав, но не велик чин что у одного, что у другого из разведбата. Младший лейтенант, или как таких называли уничижительно «мамлей» — считай то же, что и старшина. На чин старше. Не впечатляло. А случись, что если до угроз дело дойдет — у них три винтаря, а у танкистов — пулемет, явно снятый с этого танка — вон в цилиндрической башенке дырка зияет. Да наган. Не, не впечатляет никак. Лейтенант мрачно посмотрел на строптивого красноармейца, прикидывая, что следует делать, потом махнул рукой. Он тоже понимал, что в таком виде не производит серьезного впечатления, да говоря откровенно и предложить ему пока нечего.