Легкое пламя. Триллер для двоих - [28]

Он открывает ей дверь и слегка отстраняется, позволяя пройти. Он сурово указывает ей на разбросанные вещи сына, которые она послушно собирает.

– Черт бы тебя!.. – вертится у нее на языке, но она так этого и не успевает сказать, потому что – устала. Ради справедливости, стоит заметить, что она, действительно, никогда не складывала одежду как нужно, вечно ее разбрасывала, плохо готовила. Ради той же справедливости стоит отметить, что в последний раз она видела его не в тот день, когда он уехал, так и не поступив в институт, а в тот день, когда они так глупо утопили в пресной воде несчастных лягушек. А еще она каждый вечер, засыпая, все равно видит его во сне. Он бежит к ней вдоль пирса, мокнет рядом в темной парадной, целует в губы, всегда таскает на руках и встречает на пристани. Он и сейчас ее ждет. Он почти такой же, как был тогда, «остолоп» и «барашка упертый». Иногда ей кажется, что она все-таки ушла тогда из каюты, но в тот самый момент, когда ей так кажется, он вдруг так отчаянно зовет ее во сне, и так горько начинает плакать, что у нее нет, ни доли секунды увидеть что-то еще, досмотреть сон. Перед глазами только два самых мрачных и зареванных лица на свете. А еще ей иногда, очень редко, но кажется, что она не порвала с той сектой по приезде из Америки. Ведь в этой жизни все может быть. Это только сейчас Маша понимает, что детство – не самая лучшая пора жизни. В детстве все кажется нестойким, странным, иногда невесомым. Ожиданий много, а фантазия бурлит внутри таким неумеренным ключом, что, порой, даже ручки в машине, за которые можно уцепиться, кажутся то щупальцами, то частью собственной руки, то лучшим другом из какой-то вчера прочитанной на ночь сказки.

Приложения

Интервью журналу «Маяк на колесах». СПб, СПбГУ, филологический факультет. 2016, № 4

Щербак Нина Феликсовна, писатель, филолог, кандидат филологических наук, преподаватель кафедры английской филологии и лингвокультурологии СПбГУ

1. Расскажите о том, что привело Вас преподавать в СПБГУ?

Моя мама закончила филологический факультет, с огромным уважением и восхищением мне всегда рассказывала о своих преподавателях и учителях, о Георгии Пантелеймоновиче Макогоненко, профессоре кафедры русской литературы, известном литературном критике, прекрасном лекторе, очень обаятельном человеке, о Нине Яковлевне Дьяконовой, которая долгое время преподавала на кафедре Зарубежной Литературы, была невероятно искрометной, яркой, тонкой личностью. Для меня образ филологического факультета это целая мифология. Я отношусь к филфаку с первозданным восторгом девушки с «Бестужевских курсов». Иногда зимой, когда заканчиваются занятия, падает снег, и я спускаюсь во дворик из «школы», кажется, что оживают все те люди, которые здесь учились и работали. Этакое путешествие во времени. Реальная жизнь и тот пласт культуры, который волей-неволей в этих стенах хранится. Знаете, вот в Лондоне принято проводить экскурсии по театрам и рассказывать, в каком из них поселился дух какого драматурга. Тоже самое, думаю, можно сказать и о филологическом факультете. Так что, вопрос, наверное, состоит не в том, что на филфак приводит, а что не позволяет его добровольно покинуть!

2. С какими зарубежными университетами связала Вас жизнь? Стоит ли студенту филфака пройти через стадию международного обмена?

По окончании филфака я училась в Ланкастерском Университете, получила степень магистра по специальности «Методика преподавания иностранного языка». История довольно-таки примечательная, так как я по воле судьбы выиграла Королевскую стипендию и отправилась на целый год в Англию, поездка, которая, конечно же, мне очень много дала и в отношении понимания английской культуры, и в целом – понимания многообразия жизни. В английском университете помимо занятий, студенты сплачиваются благодаря огромному количеству обществ (societies). Мои сокурсники были все без исключения старше меня лет на десять, уже имели колоссальный жизненный опыт. Кто-то уже проработал преподавателем в Зимбабве, Эфиопии, Тайланде, кто-то только собирался стать послом, у кого-то был личный вертолет, а кто-то прошел все возможные жизненные трудности. Студенты были взрослыми, целеустремленными. Тем не менее, помимо занятий, мы все участвовали в других мероприятиях, поэтому сосуществовали вместе практически 24 часа в сутки. Это были либо спортивные общества, либо театральные постановки. Я занималась бальными танцами, даже получила первое место за европейскую программу, совершенно непередаваемое ощущение, нужно заметить! Опыт, который вы получаете в другой стране, конечно же, бесценен, тем более, в университете. Человек раскрывается и сам для себя только путем общения с другими людьми.

Судьба свела меня с замечательными, совершенно потрясающими личностями. Например, мистером Ландоном Темплом, человеком широчайших интересов, который летал на самолете во время войны с актером Лоуренсом Оливье, подвозил на машине Джона Кеннеди, ухаживал за писательницей Айрис Мэрдок. Одна из его дочерей, Нина, была лидером коммунистической партии Великобритании, а его сын Джулиан Темпл – известный английский и голливудский режиссер, который снял множество совершенно фейеричных фильмов, а также очень неординарные клипы для британской группы Sex Pistols. Джулиан очень известен. Когда я первый раз встретилась с ним, конечно же, было ощущение, что это, самый обыкновенный человек. Скромный, смущающийся. Он бегло рассказал о режиссере Дэвиде Линче, а так все только болтал о погоде и о собственном саде с цветами, очень немногословен, как настоящий англичанин! Потом его мать показывала мне его фильм об английском поэте Кольридже Pandemonium, другой – о французском режиссере Виго. В общем, о заслугах Джулиана я, конечно, узнавала не от него самого! Его младшая дочь Джуно, кстати, сейчас тоже очень много снимается в Голливуде, в частности играла в «Сестрах Болейн» и в «Искуплении». А сам Джулиан живет в Сомерсете, на западе Англии, его дом, наверное, XIII века (предыдущий был продан актеру Джероми Айронсу, его соседу!) Дом холодный и ужасно дорогой! А ванна стоит посередине комнаты, как показывают в фильмах о Чарльзе Диккенсе! Когда я приехала к ним в гости с его отцом Ландоном, ночами были грозы, а они все равно уходили гулять «в поля», чуть ли не до самого утра! Самое интересное, что на моем курсе учился молодой человек, очень такого богемного вида, знающий тонкий образованный филолог. Случайно оказалось, что они вместе с Джулианом заканчивали Кембридж, а Джулиан в те времена уже очень увлекался музыкой и ходил по университету в огромном персидском халате до самых пят, а потом обзавелся подругой – настоящей японской гейшей! Теперь Ландона Темпла уже нет в живых, но я иногда переписываюсь с другой его дочерью, сестрой Джулиана, Сильвией. Это такое странное ощущение. Отчитаю, к примеру, лекцию по страноведению, расскажу о значимости рок-музыки, о Sex Pistols, или, на другой лекции, о поэтах Озерной школы, или, к примеру, об Анне Болейн, а потом напишу Сильвии Темпл. Сказать, выразить особо ничего и не могу. У англичан ведь не принято выставлять чувства напоказ. Я не могу ей впрямую написать, что как будто бы сомкнулись века. Исторические (на лекции), и то, что я видела собственными глазами, когда Ландон Темпл и его семья возили меня в Оксфорд, Сомерсет, показывали, рассказывали. Таких историй уйма, море просто. Второй раз на долгий срок, на год, я уезжала работать в Шеффилдский университет, где преподавала русский язык, но об этом в другой раз!