Легко ли быть издателем. Как транснациональные концерны завладели книжным рынком и отучили нас читать - [14]

Но так продолжалось недолго. Спустя несколько месяцев мы переселились на цокольный этаж небольшого дома рядом с роскошной резиденцией «Рэндом хауз», построенной Виллардом на углу Пятидесятой и Мэдисон, и новые владельцы стали повнимательнее присматриваться к своему приобретению. Безусловно, фирма «Рэндом хауз» не прогадала. Ценность сводного каталога «Пантеона» и колоссальная популярность наших детских книг во много раз превышали покупную цену издательства. Беннет Серф в своих мемуарах утверждает, что одна только прибыль от издания «Доктора Живаго» в мягкой обложке полностью возместила расходы «Рэндом» на покупку. Зато «взрослый» раздел текущего издательского плана был подобран крайне неудачно, и спустя несколько месяцев после моего появления в «Пантеоне» оба моих начальника заявили о своем уходе.

Среди тех, кто остался работать, преобладали мои ровесники. То была горстка молодых людей, смысливших в закулисных тонкостях издательского дела ненамного больше, чем я. Весть об уходе начальников заставила нас сплотиться, и я отправился в «Рэндом хауз» с просьбой предоставить нам автономию. Тут надо отметить, что в первые месяцы работы в «Пантеоне» я был слишком мелкой величиной, чтобы встречаться лицом к лицу с директорами головной компании; они представлялись мне какими-то небожителями. Беннет Серф, главный редактор «Рэндом хауз», был мне известен в основном как автор юмористической колонки в «Сэтердэй ревью», которая мне очень нравилась в юности, а также как ведущий телевикторины «Подскажите мне строчку» («What’s My Line?»). На «голубом экране» Беннет валял дурака, и большая часть населения Америки даже не подозревала об истинном масштабе его личности. Но Беннет — это еще и одаренный литератор, чей словесный портрет Д.Х. Лоуренса удовлетворил бы любого авторитетного критика. Это человек, благодаря которому «Рэндом» напечатало «Улисса» Джеймса Джойса, а также произведения Гертруды Стайн и многих других писателей первой величины. Компаньоном Беннета был Дональд Клопфер, оттенявший его «звездный блеск» своей внешней непримечательностью. Кстати, они были не только коллегами, но и закадычными друзьями (так, они прославились тем, что много лет просидели в одном кабинете лицом к лицу). Клопфер старался не привлекать к себе внимания, но в издательстве его роль была ключевой; именно его многие считали подлинной вдохновляющей силой «Рэндом».

Итак, я сказал компаньонам-руководителям, что, разрешив нам действовать самостоятельно, они мало чем рискуют. На ближайшие месяцы нам вполне хватит книг, унаследованных от прежнего начальства. Если же нам не удастся найти хороших новых книг, пусть «Рэндом» просто прекратит эксперимент (в двадцать шесть лет перспектива поиска новой работы еще не пугает). Мне даже в голову не приходило, что я живу во времена, когда подпускать к рулю молодежь как-то не принято. Также я совершенно не подозревал о существовании еще одного аргумента в нашу пользу. «Рэндом хауз» только что приобрело фирму Альфреда Кнопфа и не хотело создавать впечатление, будто намеревается закрыть все свои, новые дочерние издательства и создать какую-то общую издательскую марку. Альфред Кнопф мог воспринять закрытие «Пантеона» как предвестие упразднения своего собственного детища…

Помимо вышеуказанных прагматических соображений, в решении «Рэндом хауз» передать нам бразды правления присутствовала и весьма значительная доля идеализма. Вспомнив свои первые шаги в бизнесе, Беннет и Дональд рассудили, что наша рискованная идея внесет приятное разнообразие в устоявшуюся рутину. Они определенно одобряли наши вкусы — а мы старались отбирать интеллектуальную литературу; Дональд часто повторял, что эти книги привносят в продукцию «Рэндом» «ноту изысканности». Он воспринимал нас как молодых продолжателей многолетней работы Кнопфа, дающих «Рэндом» возможность вновь приобщиться к миру интеллектуального и космополитического книгоиздания. На первом же году существования «Пантеона» в новом качестве Беннет и Дональд назначили меня директором по издательской части (позднее название должности сменилось, и я стал именоваться исполнительным директором); они оказывали «Пантеону» невероятную поддержку — фактически дали нам «карт-бланш» в тот решающий стартовый период. Выражение «упор на прибыль» я был вынужден заучить лишь много лет спустя. Тогда же наша задача состояла в том, чтобы выпускать самые лучшие книги, какие мы только можем найти, хотя, конечно, нас самих волновало, будет ли на них спрос.

Дональд особенно охотно наблюдал за становлением «Пантеона», а впоследствии стал моим ближайшим наставником и покровителем. Однако поначалу он рекомендовал мне обращаться за советами к Роберту Хаасу. Хаас — старший партнер фирмы «Рэндом», опытный и эрудированный издатель старой школы — был очень рад вновь заняться книгами того рода, какие он редактировал в молодости. Когда мы познакомились, ему было семьдесят два года — мои двадцать семь, прочтенные наоборот. Но, как я вскоре обнаружил, издательское дело мы, несмотря на разницу в возрасте, понимали одинаково. Когда его собственное издательство «Смит эвд Хаас» («Smith & Haas») слилось с «Рэндом», он «привел с собой» Андре Мальро и ряд других выдающихся французских писателей. Хаас выслушивал, не перебивая, мои идеи и давал мне тактичные, ни в коей мере не авторитарные советы. Сейчас, размышляя о тех годах, я только диву даюсь. Мне ни разу не запретили заключать договор на какую-либо из отобранных нами книг — а ведь поначалу очень многие из них оказывались убыточными. Какое беспрецедентное доверие ко мне и какая, кстати, редкостная уверенность руководителей «Рэндом» в правоте своего курса! Единственный «нагоняй», который я могу припомнить, — это как Дональд еле заметно выгнул бровь, когда я сознался, что пока не прочел новую Мэри Рено (ее исторические романы входили в число самых коммерчески-успешных книг, унаследованных нами от старого «Пантеона», но мои интересы лежали совсем в другой области).