Легкий флирт с тяжкими последствиями - [35]

Мэй-Анна была поражена этим так, словно ей протянули тысячедолларовую купюру, а не кусок старого конверта, и нагнулась, чтобы получше рассмотреть, кто это трогает ее за ногу. Это оказалась всего только девочка лет пяти, а позади нее стояла ее мама, которая приветливо улыбалась Мэй-Анне и тихонько подталкивала дочку в спину по направлению к ней. Мэй-Анна приняла все это за шутку, но все же написала на конверте: «С любовью, Марион Стрит». Конечно, была вероятность, что мамаша узнает ее и в гневе порвет конверт на клочки, но, напротив, она взяла его и вежливо поблагодарила. Потом автограф попросил еще кто-то, потом еще – Мэй-Анна говорила, что таких в этой толпе оказалось по крайней мере человек шесть или семь.

– Вы, наверно, знаменитая актриса? – спросил ее какой-то парень, и казалось, тут ее игра и закончится, но Мэй-Анна была не такова. В ответ она улыбнулась ему так мило, как только могла, и ответила: «Увы, пока что нет, но я надеюсь однажды ею стать, так что приберегите пока мой автограф и не выбрасывайте его». Если этот парень последовал ее совету, сейчас он мог бы получить за ее автограф пять, а то и все десять долларов.

Мы с Виппи Берд всегда знали, что Мэй-Анна хочет выбиться в люди, хотя и понятия не имели, каким именно образом. Не исключаю, что она не знала этого сама, по крайней мере, как она сама потом говорила, до этого случая ей просто не приходило в голову стать актрисой. Возможно, что она пошла на встречу с человеком с усиками с целью немного подурачиться, но нашла там свою судьбу. А она была не из тех, кто упускает свой шанс.

Чувствуя интерес публики, человечек с усиками все больше входил в роль большого режиссера – размахивал руками, погонял своих людей и подавал Мэй-Анне команды идти то вдоль по улице до угла и обратно, то поперек от дверей до дверей, при этом не обращая внимания на камеру. Она выполняла его команды, стараясь выглядеть как можно привлекательнее. Потом он приказал ей повторить то же самое, но только все время глядя в объектив. Затем пройти по диагонали от Бродвея до улицы Вайоминг. Наконец он велел ей идти в сторону Гранитной улицы, спокойно и неторопливо удаляясь от камеры, и она делала все, как он говорил, и стала кинозвездой.

Мы с Виппи Берд никогда не догадывались, насколько потрясающе выглядела Мэй-Анна сзади, и до сих пор совсем не замечали, как на нее косились и с каким выражением лица провожали взглядом ее туго обтянутый зад прохожие-мужчины. («Как много мы упустили в свое время, Эффа Коммандер, – сказала Виппи Берд, – жаль, что у нас не было глаз на заднице».)

В тот день Мэй-Анна раз двести прошлась туда и обратно вдоль по улице и поперек нее, а человечек с усиками окончательно осип и потерял голос от бесконечных инструкций, которые он ей давал. Ее ноги уже отказывались ей повиноваться, но она все же держалась и продолжала выполнять его указания, словно чувствуя, что сейчас обязательно произойдет нечто важное. Позже Мэй-Анна говорила Гедде Хоппер, что нужно уметь держать себя в руках и заставлять себя действовать и что с детских лет ее девиз был «Красота не знает боли», и прочую чепуху в том же роде. В свое время мы от нее ничего подобного не слыхивали, да и в детстве она не могла похвастаться красотой, так что все это просто красивые слова, а на красивые слова не было другой такой мастерицы, как она. («Вернее сказать, на красивое вранье, – вставляет Виппи Берд, – но только ложь Мэй-Анны всегда была во благо».)

Она уже успела стереть ноги в кровь, когда наконец из дверей «Финлена», попыхивая сигарой, появился мужчина солидного вида, – привлеченный видом толпы, он вышел посмотреть, что происходит на улице. Он остановился на ступеньках и несколько минут наблюдал, пока человечек с усиками наконец не заметил его и, густо покраснев, не пробормотал: «Вот, Вик, я думал, мы будем снимать сцену на улице, как местная деревенщина пялится на большую шишку».

– Что ж, неплохая идея, – ответил человек с сигарой, – хочешь показать, как в этом городишке один местный остолоп завлекает толпу себе подобных?

– Точно так, Вик, и я как раз хотел убедиться, что выходит именно то, что надо, – ответил человечек, с вожделением глядя на Мэй-Анну.

Человек с сигарой молча окинул его взглядом с головы до ног, и усатый тут же обернулся и крикнул Мэй-Анне: «Все, хватит, дорогуша, до встречи на экране новостей, и большое тебе спасибо!» Его люди начали разбирать камеру и собирать оборудование, жестами давая ей понять, чтобы она уходила, но ей было слишком хорошо, чтобы так просто уйти. Она продолжала стоять на прежнем месте, не глядя на начальника с сигарой, но все еще оставаясь в центре внимания собравшейся толпы и при этом чувствуя, что он смотрит на нее, и понимая, что именно этот человек кое-что собой представляет. Потом она протянула руку усатому и сказала: «Большое спасибо и вам, это было так забавно!» И пошла от них прочь.

Она успела сделать шагов пять-шесть, как вдруг этот Вик крикнул: «Эй, сестричка!», но она не остановилась ни на секунду. Меня всегда удивляло, как это у нее получается идти быстрым шагом и при этом практически не двигаться с места.