Легкая рука - [60]

Но сердце Светланы оставалось пока свободным, и потому дело, которым занималась самозваная лаборатория прогностики, шло своим чередом.

Нейстрин, Елисеев, Довженко, найденные по газетному конкурсу везунчики и еще добрый десяток людей, присоединившихся к первоначальному ядру, изучали сны собственные и товарищей, вдумывались в неясные предчувствия, вслушивались в шепот внутренних голосов, классифицировали приметы и по возможности проверяли их на собственном опыте.

А кроме того, выяснили, где могут ожидаться землетрясения, извержения, наводнения.

А потом обсуждали их вероятность — разбираясь в мельчайших из деталей, что удавалось вытянуть из вузовских учебников по геологии, гидрологии и смежным наукам, тяжеленных старых монографий и свежих научных журналов или обнаружить на хрустящих от свежести газетных листах. А потом снова видели сны — и думали, вещие ли они, и насколько, и по какому поводу, и что именно предвещают.

Все это было довольно подробно описано мною в повести под названием “Река Галис” — она даже появилась в одном журнале.

Там справедливо сообщалось, что и самое безнадежное дело получается, если им занимаются всерьез Сотрудники лаборатории прогностики, в числе прочего, многие месяцы подряд отправляли во множество адресов метеопрогнозы: ежедневно — на следующий день, каждое воскресенье — на предстоящую неделю. Сначала эти листки в лучшем случае проглядывали мимоходом. Но капля продолбила-таки камень, лабораторию признали, дали несколько штатных единиц. Для Нейстрина, Елисеева и трех везунчиков хобби стало профессией; вот тут они и сообщили, что на большой сибирской реке Енигирке, по их сведениям, ожидается необычайной силы паводок; возможны большие разрушения в населенных пунктах вдоль ее среднего течения.

А у лаборатории уже есть ведь кое-какие результаты и сверх тех удачных метеопрогнозов. И вот — не берусь объяснить, каким чудом, но дело-то происходит в фантастической повести — принимается должными инстанциями решение построить в нужных местах в долине Енигирки защитные дамбы, а ближе к делу эвакуировать людей из особенно угрожаемого района.

Победа, кажется! Она должна стать и величайшим испытанием идеи, проверкой на прочность возможностей лаборатории и способностей ее сотрудников.

И в этот самый момент взлета на Нейстрина и его друзей обрушиваются удары судьбы. Двум удачливейшим предсказателям лаборатории предлагают чрезвычайно интересную и перспективную работу по их основной профессии.

Третьего военкомат неожиданно лишает отсрочки от призыва в армию.

И с совсем уж катастрофической решимостью те самые инстанции, что одобрили защитные меры в бассейне Енигирки, берут назад свое согласие и отменяют недавнее свое решение.

Откуда эта напасть?

На празднование признания лаборатории — оно состоялось дома у Елисеева — попадает человек, только что защитивший спешившую на праздник Светлану не то от вора, не то от хулигана.

В разгар взаимных поздравлений случайный гость огорошивает хозяина и его друзей заявлением, что их деятельность шарлатанство, и — уходит.

Это был Валентин Сергеевич Горбов, человек, который пытался не предсказывать будущее, но организовать его.

* * *

Валентин тогда дежурил по стадиону — как время от времени приходилось дежурить всем районным тренерам. На беговые дорожки, теннисные корты, волейбольные площадки и прочее в том же роде довольно было глянуть из окна. Но хоть разок обойти помещения главного корпуса следовало — и именно с этого он начал утро.

Бочком, приоткрыв двери ровно настолько, чтобы в них можно было протиснуться, проскальзывает Валя Горбов в спортивные залы. Взлетают над брусьями девушки, крутятся на турниках парни, громко хлопают друг о друга и о влажные тела противников огромные боксерские перчатки.

Суровая тренерша-гимнастка, недавний чемпион Союза, торжественно наклоняет голову в знак приветствия, но выражение ее костистого и вдохновенного лица не оставляет места сомнениям: не любит она, чтобы ее девочек смущали, пялили на них глаза.

Валентин жадно вдыхает воздух тренировочных залов, вбирает в себя острый, но не неприятный запах пота, выжатого борьбой глядит на угловатые плечи и круглящиеся мышцы ребят.

И пинг-понг ему нравится смотреть, и классическую борьбу, и акробатику. Сила, ловкость, точность движений притягивают его — как электрический заряд другого знака. Он-то ведь тренер по шахматам. И к шахматам должен вернуться после обхода.

Вот оно, сегодняшнее его место. Стул у стола, стол — у стула. И так всегда — стол и стул. На столе — шахматы. Сегодня на столе телефон. Но шахматы тоже поместятся — рядом. Вчера ему повезло — удалось купить в букинистическом “Теорию жертвы” Шпильмана. Надо воспользоваться свободной минутой, чтобы еще разок проглядеть — хотя бы первые главы. Рудольф Шпильман! Человек, который даже по фамилии был игроком.

Итак, “предпосылки, цели и способы проведения жертв, иллюстрированные на 37 примерах”…

— Привет!

— Здравствуйте.

Люба явилась. С одной стороны, это хорошо. Она будет отвечать на звонки. С другой — плохо. Она будет отвечать на звонки — тех, кто сможет дозвониться, а таких окажется немного, — и вряд ли среди них будет тот, кто должен позвонить самому Валентину.