Легкая рука - [23]

А уж теперь за ним секретов столько накопилось, что Соймонова, верно, трясет всего. Да вот, знакомьтесь. У меня тут, — полковник осторожно вытянул из папки несколько сколотых листов бумаги, — перевод статьи из “Лайфа”. Автор Джереми Толбот. Слышали про него, наверно?

— Это его зовут американским Киплингом?

— Точно. Тоже своего рода певец Востока, только в журналистике. Это его статья появилась в феврале 1967 года.

Джереми Толбот

Настоящий король

И в наше время живут настоящие короли, а не только пушечные, банановые и подтяжечные. А ирапальский монарх, его священное величество Крахаведра, сверх того еще и бог. Иидуисты его королевства видят в своем государе воплощение Шивы, буддисты — Будды, мусульмане — пророка Мухаммеда. Увы, до весьма недавнего времени все титулы и звания давали этому королю власть не больше той, какой пользуется его британский собрат. Вот уже четыреста лет, как все заботы по правлению страной великодушно взяли наследственные премьер-министры из рода Гану. Зато король ведал куда более важными делами. От него, по глубочайшему убеждению ирапальцев, зависели летний зной и осенние дожди, землетрясения и урожаи. Он был живым богом — а это гораздо больше и гораздо меньше, чем быть королем.

А кроме этого, Крахаведра великолепный образчик мужчины.

В нем два ярда роста и сто сорок килограммов весу, и в каждом килограмме ровно тысяча граммов королевской плоти и крови. До недавнего времени он носил на мизинце левой руки ноготь в сорок сантиметров длиной, защищенный узорной трубкой из слоновой кости. Четыре мастера во дворце только тем и занимались, что изготовляли новые узорные трубки для священного ногтя на священном мизинце его священного величества; по наследству переходила должность главного хранителя королевского ногтя, и была она пятой по рангу придворной должностью. Но, по-видимому, король, как в прошлом веке японский император, решил, что лучше быть монархом, чем богом. Он воспользовался восстанием, которое было поднято в восточном Ираполе. Вождь восстания, князь Митер Неистовый, подошел к столице с кличем: “За короля и против рода Гану”. Князь неплохо рассчитал. Крахаведра вызвал к себе премьер-министра и собственноручно застрелил его — в ответ на предложение заботиться не о политике, а о том, чтобы перестали двигаться горы в Северной провинции.

Так пал с высот величия род Гану, четыре века правивший Ирапалом. А король приказал широко открыть городские ворота. И сквозь них в столицу въехал на белом коне маленький юноша в высокой чалме с тяжелым мечом на поясе — Митер Неистовый.

Впервые за всю историю королевского дома монарх вышел из дворца до полудня — чтобы встретить Митера. Впервые за всю историю Ирапала его властитель на глазах у народа обнял своего подданного. И впервые принцесса из королевского рода была отдана в жены простому смертному, а не соседнему государю.

Я сфотографировал Митера Неистового. Жаль, почти все его лицо на снимке закрыто чалмой и старинным боевым шлемом. Об этом человеке рассказывают легенды, как о Рустаме, поют песни, как о Робин Гуде, сочиняют сказки, как о Шиве. Я, может быть, перескажу некоторые из этих историй и сказок, только мне надо для этого собраться с духом, слишком уж буйная фантазия у ирапальцев…”

Тут перевод обрывался. Я поднял глаза на полковника.

— Вот вам еще документ, — сказал полковник. — Копия, конечно.

Передо мной оказался листок бумаги с убористым машинописным текстом.

АКТ

Мы, нижеподписавшиеся, заведующая детскими яслями № 584 Свердловского района города Москвы Ефимова Н. Т., врач тех же яслей Кабанова А. И. и воспитательница Рязанова Л. С., составили настоящий акт в том, что ребенок Соймонов Митя, воспитанник средней группы, 1943 года рождения (28.II.), произвел 17 декабря 1945 года хулиганские действия, делающие дальнейшее его пребывание в яслях невозможным…”

Далее этот документ констатировал совершенно ужасное состояние детских носов в старшей группе яслей после вышеназванных хулиганских действий.

Я почувствовал грозное приближение сенсации. А полковник уже пододвинул мне новый документ, гордо сказав: “Подлинник”. Это была:

“Объяснительная записка матери, Балкаровой-Соймоновой Г. Б., в районный отдел народного образования.

…Вы же знаете, Митя очень тихий, очень задумчивый, очень безобидный мальчик, игрушку у него отберут — даже не пожалуется, не то чтоб стукнуть. И жалоб на него со стороны воспитателей и родителей раньше не было, правда ведь? И сама заведующая детскими яслями признала, что зачинщиком драки был не Митя. Я, конечно, заберу мальчика из этих яслей. Но, пожалуйста, не закрывайте для Мити дорогу в учреждения общественного воспитания. Тем более, что ему скоро пора идти в детский садик.

Мать Балкарова-Соймонова (подпись)”.

Ниже красными чернилами от руки:

“Подтверждаю, что ребенок обычно бывал очень тихий и безобидный. Возражений против перевода ребенка в детсад не имею.

Зав. яслями № 584 Свердловского района Н. Ефимова”.

На обороте — надпись зелеными чернилами:

“Принять к сведению. Зав. роно…

(подпись была неразборчива)”.

Теперь полковник вынул целую кипу довольно однообразных документов, различавшихся лишь датами и отдельными деталями. Всё акты обследований да протоколы разбирательств. Подписывали их директора школ, завучи, педагоги да представители роно. И конечно, школьные врачи. Судя по первому из таких актов, в 1950 году в ответ на попытку двух третьеклассников “показать ему Москву”, первоклассник Соймонов одному из них вывихнул руку, а другому рассек бровь твердым своим кулачком.