Легкая палата - [16]
В другом гневном письме Лаврик приводила жалобы бабушек, полдня сидевших в очереди к докторше. Всё это время в кабинет проскальзывали дамочки с тортиками и шоколадками, за дверями слышалось оживлённое щебетанье. А тщетно пытающихся войти бабушек грубо выставляли вон: «Занято!» А на этих бабушках, между прочим, в годы войны выстоял тыл. А кто не уважает тыл – тот, каждому понятно, Родину забыл! (Присовокупляется толстая пачка свидетельств о заслугах, начиная с пионерских грамот за сбор колосков в 1932году).
Щёлкнула кнопка допотопного кассетного диктофона.
– Я всегда записываю посещения докторов. На всякий случай, – предупредила пышная и аппетитная, как булочка с изюмом, пациентка по фамилии Лаврик.
И, пока Юра выслушивал, мерил давление, считал пульс, «булочка» говорила, говорила и говорила взахлёб, будто в ней тоже подавили невидимую кнопку «play». Рассказывала, что вот одну её подопечную, труженицу тыла С., всю жизнь мучили острые боли, пардон, в животе. Её прямо вырубало, она часами вьюном вертелась, корчилась и криком кричала. Прошла все кабинеты, сдала кучу анализов, съела вагон но-шпы, наглоталась резиновых кишок, нахваталась лучей на десятках рентгенов и УЗИ.
Врачи пожимали плечами. Может, камни (не подтвердилось), может, желчный пузырь, может, печень и почки, может, нервы, может, по-женски. Может, может, может… А однажды С. обнаружила у себя паховую грыжу величиной с гусиное яйцо: наверно, той самой надоело играть в прятки, и она не выдержала и вывалилась на белый свет от истерического смеха над врачами. Грыжу удалили за пятнадцать минут – и боль навсегда ушла! А женщина мучилась тридцать лет! И ни один из дипломированных эскулапов, вооружённых чуть ли не космической аппаратурой, не определил элементарную, банальную, тупую грыжу… Начало XXI века, кошмар. То-то бы пошамкали-похихикали бабки-шептуньи из позапрошлого века!
А вот ещё у двух лавриковских подруг внучат лечили от пищевого отравления. Лечили-лечили, а гнойный аппендицит бедняжкам поставил только хирург, когда аппендиксы полопались и перитонит едва не…
– Вы можете помолчать? – буркнул Юра. – Давление у вас как у космонавта, сердечко работает отлично, пульс 67, кардиограмма в норме. Приступом тут и не пахнет. Я рекомендовал бы вам хорошую порцию физической нагрузки: при первой стадии ожирения это помогает.
Сестричка, собирающая сумку с портативным кардиографом, прыснула. Лаврик, не привычная к такому обращению, захватала ртом воздух:
– Ожирения?! Да как вы смеете, да я сердечница со стажем! Да одно слово – и вы как пробка… Да я… Да вы…
Юра, уходя, нагнулся над хозяйкиным диктофоном и внятно произнёс:
– Пока скучающая гражданка Лаврик делала заведомо ложный вызов, на другом конце города, возможно, не дождавшись скорой помощи, умер человек. Dixi.
И отключил диктофон.
В машине продолжал кипеть про себя: «Вон, ухо-горло-нос уехал на ПМЖ в Израиль. Пишет: с острой болью (!) приходится записываться за две недели. За вызов неотложки старики выкладывают 80 процентов месячной пенсии. А у нас, как бобику, только свистни. И свистят».
Смена кончилась, шофёр высадил его у дома. Ленки не было: по средам она вела в женской консультации школу будущих мам. В морозилке одиноко болталась пачка каменных блинчиков с творогом. Юра бросил их разогревать в микроволновку. Прислушался: в детской играли на ковре шестилетние дочки-близняшки, двигали своих кукол. Они вообще росли исключительно самостоятельными девицами: сами себя поднимали по звонку будильника, отводили в садик, выгуливали, умывали и укладывали спать – идеальная находка для ювенальной юстиции!
Из детской доносились отрывки высокопарного светского диалога:
– О, драгоценный сапрофит моей души, ты вернулся из похода целый и невредимый!
– Благородный господин Апноэ! Разве вы не знаете, ваша невеста прекрасная Бледная Спирохета заточена в темницу!
– И они поженились, и он, в знак вечной любви и верности, водрузил ей на голову великолепную сверкающую диарею, с вкраплениями изумрудов и рубинов…
Суровые игры детей из семьи потомственных медиков, подумал Юра. Дочки, едва научившись читать, немедленно начали осваивать медицинский словарь: пока только термины крупным жирным шрифтом. Слава Богу, до маминой энциклопедии с картинками ещё не добрались. Забросить бы подальше на антресоли, да Ленка возмутится.
Никогда, никогда бы он не пожелал дочкам поступать в медицинский. Пускай идут… да хоть на ветеринара, милое дело. Не будет съёмных квартир и дежурств на двух-трёх ставках, не придётся ломать голову из-за вечного безденежья. Не надо будет ужинать размороженными, сочащимися мутной водичкой, как из морга, блинчиками. Что-то не замечено в ветлечебницах конфликтов, разборок, нервотрёпок. Хозяева барбосов и мурзиков дрессированно заглядывают в лицо доктору Айболиту.
Ответственность несопоставима. Зарплата – тоже. Прими роды у породистой суки – месяц можешь не работать. Поставь кошке капельницу – недельный оклад в кармане. Это, блин, нормально?!
У гражданки Лаврик на пальце выскочила горошина. Самопроизвольное рассасывание, на которое она надеялась и унизительно упрашивала: «Ну, горошинка миленькая, ну исчезни, зараза такая!» – не приносили результат. Горошина не только не исчезала, но хамски, вызывающе прибавляла в размере. Больницы было не избежать.
Сын всегда – отрезанный ломоть. Дочку растишь для себя, а сына – для двух чужих женщин. Для жены и её мамочки. Обидно и больно. «Я всегда свысока взирала на чужие свекровье-невесткины свары: фу, как мелочно, неумно, некрасиво! Зрелая, пожившая, опытная женщина не может найти общий язык с зелёной девчонкой. Связался чёрт с младенцем! С жалостью косилась на уныло покорившихся, смиренных свекрух: дескать, раз сын выбрал, что уж теперь вмешиваться… С превосходством думала: у меня-то всё будет по-другому, легко, приятно и просто.
Не дай Бог оказаться человеку в яме. В яме одиночества и отчаяния, неизлечимой болезни, пьяного забытья. Или в прямом смысле: в яме-тайнике серийного психопата-убийцы.
«Главврач провела смущённую Аню по кабинетам и палатам. Представила везде, как очень важную персону: – Практикантка, будущий врач – а пока наша новая санитарочка! Прошу любить и жаловать!..».
Иногда они возвращаются. Не иногда, а всегда: бумеранги, безжалостно и бездумно запущенные нами в молодости. Как правило, мы бросали их в самых близких любимых людей.Как больно! Так же было больно тем, в кого мы целились: с умыслом или без.
И уже в затылок дышали, огрызались, плели интриги, лезли друг у друга по головам такие же стареющие, страшащиеся забвения звёзды. То есть для виду, на камеру-то, они сюсюкали, лизались, называли друг друга уменьшительно-ласкательно, и демонстрировали нежнейшую дружбу и разные прочие обнимашечки и чмоки-чмоки. А на самом деле, выдайся возможность, с наслаждением бы набросились и перекусали друг друга, как змеи в серпентарии. Но что есть мирская слава? Тысячи гниющих, без пяти минут мертвецов бьют в ладоши и возвеличивают другого гниющего, без пяти минут мертвеца.
Любите про маньяков – вам сюда. Ну и герои собрались в этой книге: просто паноптикум живых мертвецов. Иногда они маскируются, и их не отличить от людей, живущих между нами. Тогда они особенно опасны. Причём дамы-«зомби» не отстают от сильного пола. Кого-то обязывает к жутковатым поступкам профессия: похоронный фотограф. А кто-то просто слишком нежно любит свою маленькую дочку и ради неё готов на всё.
Сергей Иванов – украинский журналист и блогер. Родился в 1976 году в городе Зимогорье Луганской области. Закончил юридический факультет. С 1998-го по 2008 г. работал в прокуратуре. Как пишет сам Сергей, больше всего в жизни он ненавидит государство и идиотов, хотя зарабатывает на жизнь, ежедневно взаимодействуя и с тем, и с другим. Широкую известность получил в период Майдана и во время так называемой «русской весны», в присущем ему стиле описывая в своем блоге события, приведшие к оккупации Донбасса. Летом 2014-го переехал в Киев, где проживает до сих пор. Тексты, которые вошли в этот сборник, были написаны в период с 2011-го по 2014 г.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.