Легионы - вперёд! - [62]

— Как твое имя? — спросил Гундобад. — Скажи, чтобы я знал, кого первым отправлю к престолу Бога-Отца!

Римлянин усмехнулся.

— Деций Марий Венанций. Запомни это имя, варвар, и передай от меня привет Харону!

Не успел он договорить, как Гундобад прыгнул вперед, целясь в грудь. Римлянин ловко отразил удар, не отступив ни на шаг, и сам сделал выпад. Звенели мечи, противники сходились и расходились. Готы следили за схваткой, то и дело разражаясь криками.

Противник оказался слишком проворным, меч слушался его как заговоренный, неизменно оказываясь там, где надо. Не прошло и двух минут, как Гундобад выдохся, римлянин же был все так же свеж и бодр. Его глаза смеялись, бросая вызов вождю бургундов.

— Ну что же ты, — крикнул он. — Харон тебя заждался! Не раздражай старика, а то утопит тебя в Стиксе!

Гундобад взревел и, забыв о защите, нанес удар. Римлянин увернулся, его меч сверкнул на солнце и вонзился в открытую грудь, пробив кольчугу. Вождь бургундов захрипел и рухнул на землю. Горлом хлынула кровь.

Солнце клонилось к закату. Готы грызлись с федератами из-за добычи. Легионеры подбирали убитых, складывали погребальные костры, а в лагере готовился пир, Красс ждал к себе Вилимера и Одоакра. На валу римского лагеря застыл пилум и на нем — голова Гундобада. Мертвые глаза смотрели в сторону Рима.

В отдалении от усеянного трупами поля пировал сип, злобным клекотом отгоняя ворон. В поле поживы было больше, но там сновали люди, а здесь лежало одинокое тело, и никто не мешал наслаждаться добычей. Сип знал, что еды теперь хватит надолго, инстинкт не обманывал — много сладкого мяса ждет его там, в поле. Надо лишь выждать немного, люди уйдут, и это поле, где смерть собирала обильную жатву, станет его владением. На многие дни вперед.

Часть третья

— Похоже, на этот раз Эврих решил взяться за нас всерьез…

Сидоний Аполлинарий впервые видел своего друга и шурина таким потрясенным. Глядя вниз с высоты тысячи футов на долину Дурания, Экдиций часто мигал, губы его подрагивали. Странно и печально было видеть этого всегда веселого, решительного мужа, умеющего одним словом и взглядом внушить уверенность, ободрить упавших духом людей, — странно было видеть его таким раздавленным.

Они были друзьями с детства, приняв эту дружбу по наследству от отцов, и Сидоний всегда гордился тем, что его шурин и в пятьдесят лет не утратил юношеской отваги и силы, чего нельзя было сказать о самом отце Аполлинарии. Сделавшись епископом Августонемета, он обзавелся брюшком, погрузнел, и уже много лет предпочитал охоте и упражнениям долгие пиры с неспешной беседой.

Сидоний знал, Экдиций позволил себе минуту слабости только потому, что они были здесь вдвоем. Трое солдат и молодой Рул, который и привел их сюда, остались при лошадях. Так распорядился Экдиций.

Они стояли среди развалин старого римского форта, помнившего еще времена Юлия Цезаря. Форт был давно заброшен, от некогда внушительных укреплений остались одни руины, но стены упрямо сопротивлялись времени. Остовы двух каменных башен все еще стояли на перевале безмолвными часовыми. Когда-то этот форт охранял римские поселения в только что завоеванной, непокорной и постоянно восстававшей Галлии, но те времена прошли. Давно уже нет диких галлов, теперь все они римляне, и вот им самим угрожает опасность.

Тихий предрассветный час — время призраков. В звенящей тишине, когда все вокруг замирает, ожидая первых лучей солнца, тени давно умерших людей могут слегка приоткрыть дверь между мирами, и, если прислушаться, в таких местах можно услышать их легкие шаги, отзвуки их голосов, шелест одежд. Голос давно ушедшего прошлого…

Что это? Сидоний повернул голову, прислушался. Шаги? Не патруль ли вышагивает по стене, зорко вглядываясь в долину? На краткий миг епископа охватило странное чувство. Он слышал резкие команды центурионов, звон оружия и топот легионеров, спешащих занять места на стене. Там был враг, враг вновь угрожал римской Галлии, и воины Шестого Железного, пять столетий назад построившие этот форт, готовились исполнить свой долг, отразить удар вражеских полчищ, заслонив собой римских граждан.

Но нет. Наваждение тотчас рассеялось. Это всего лишь очередной камешек вывалился из древней стены и покатился вниз, шурша по песчанику. Незачем обманываться, призраки не встают из могил. Нет здесь легионеров, а от Шестого Железного осталось лишь имя, его солдаты не встанут на перевале несокрушимой стеной. Некому остановить безжалостных варваров, через пару часов они пройдут здесь, и тогда… Страшно было подумать о цветущих виллах Арвернии, ее богатых городах и мирном трудолюбивом народе.

— Их слишком много, — сказал Экдиций. — Я не поверил Рулу, но он был прав. Это не набег, как в прошлом году. Тогда мы справились, но что делать теперь?

Сидоний не ответил. Он смотрел вниз и видел долину, заполненную военными палатками насколько хватало глаз. Лагерь готов раскинулся на несколько миль. Всюду дымились костры, огромная армия просыпалась, готовясь броситься на беззащитную Арвернию.

Да, год назад они отразили первый удар. Впрочем, удар ли то был? Скорее набег. Отряды готов грабили виллы, появлялись возле городов, требовали признать власть короля Эвриха. Растерявшиеся римляне готовы были согласиться, лишь бы сохранить жизни и имущество. Тогда Экдиций на свои средства нанял буругндов и франков, пламенными речами поднял по виллам молодежь. В нескольких стычках он уничтожил шайки грабителей, а уцелевшие бежали из Арвернии, не чуя ног. Как они праздновали тогда! Молебны за избавление от готов и во здравие Экдиция звучали во всех церквях.