Legion Z - [58]

На этом откровение Маскина закончилось. Что было потом, Элья вспомнить не мог, но отца он все же, как он успел осознать, приманил. Это он понял за секунду до того, как проснулся в экодоме с растущим посреди зала деревом; бассейном и спящими тут и там мужчинами и женщинами.

* * *

— Это же самая мощная волна, что вырастает выше контролируемого поля! Мы — легион, мы, люди! — громогласно объявил Элья на весь вагон. — Я знаю, что я сделаю. Я разрушу свою корпорацию!

Он прокричал свои прекрасные лозунги, и бросил горящий взгляд на юную пару серферов, прекративших щебетать и испуганно уставившихся на него. Элья же, ничуть не смутившись, приветствовал их улыбкой.

* * *

Прошло немного времени, и Элья Алгард выполнил данное самому себе обещание, и разрушил корпорацию.

* * *

Он снял с руки тракус и положил его на соседнее сидение. Затем надел на глаза гелевую повязку голубого цвета, и откинулся на спинку кресла. Юная парочка продолжила разговор, но уже значительно тише, опасливо поглядывая на странного пассажира. Их голоса были еще различимы, когда он сбежал от системы тотального контроля бодрствования и сновидения, соскользнув в запретную колею, и очутился в месте сбора.

— Как ты понял про все это, Омдю? — ворвался в сознание голос умершей жены.

— Стал забывать себя ненастоящего, — ответил он.

* * *

Омдю и Ойю лежали в зарослях высокой травы, под деревом, во всем ослепительном блеске вечно юного духа. Мир вокруг стал еще светлее.

— Я ждала в укромном месте, — пропела счастливая Ойю. Провела рукой по древесной коре и прислонилась к ней щекой.

— Это ведь не то дерево, в которое я врезалась? — обратилась она к Омдю.

— Конечно, нет, милая, это совсем другое дерево, — ответил тот, игриво намотав на указательный палец прядь ее волос, и отпустил ее, так что она отпружинила.

— Если бы ты забыл, то пришлось бы еще раз прожить все это, — напомнила Ойю.

— Я четко помнил все, вплоть до мелочей, — откликнулся Омдю. — При мне осталась просто хроника событий. Странная ретроспектива — мое прошлое. Я испытывал великое сострадание и некоторую степень отрешенности, когда смотрел на самого себя со стороны. Я дал подсветку на отдельные картины воспоминаний о лучших, коротких мгновениях жизни, и они заиграли новыми, яркими красками. Надо сказать, опыт был прекрасен.

— Какая короткая жизнь, даже по меркам Талатона, — грустно пропела Ойю. — Всего несколько мгновений.

— Правда. Талатонцы живут мгновениями, — согласился Омдю.

— Ты ходил, таская за собой шар, — улыбнулась Ойю.

— Конечно, ты не давала мне совершать дурные поступки, когда я забывался. Я понимал, что они отражаются на вас. Ведь золотой рукав приоткрылся. Вы для меня были живыми. Я не собирался вас забывать.

— Элья на Талатоне был способен на многое, — пропела Ойю. — С нами все было в порядке.

— Ну, конечно. Одной молитвой я мог потушить крупный лесной пожар, охвативший несколько популяций. Скоро человек предстанет перед мараями во всей своей красе.

Ойю и Омдю рассмеялись, дребезжа и вибрируя всем телом.

И Ойю узнала от Омдю: «При встрече с любым легионером взрывается фонтан всех самых значимых мгновений жизни, всего лучшего, что он испытывал когда-либо. Этот душевный подъем — ни с чем несравнимая радость. Именно в эти, короткие мгновения, в которых заключалась вечность, он испытывал любовь. Он пропитан этим чувством насквозь, и принес его обратно на Новую Землю, значительно преумножив. За них его теперь не истязает Страж Мара, потому что нет больше Талатона и Джабраила нет, а только Новая Земля со своим спутником Луной».

— Твой герой познал прекрасное общество после того, как долгое время алкал одиночества и забвения, — тихо произнесла Ойю.

— Ты вернешься? — спросил Омдю.

— Это будет решать Круг Тринадцати Земли. Нас могут отправить в любую часть галактики.

17. Люди

— Прошу внимания, — обратился ко всем удачливым ловцам, один из охранников. — Я сообщу вам новости анализатора. Вот, послушайте: «Сделано все возможное для восстановления равновесия. Белое разбавлено черным, порядок разбавлен беспорядком».

Неспешно прогуливалась вдоль дерева, охранник нараспев считывал события Талатона, одновременно проверяя пальцем огненное лезвие своего меча на боку. Анализатор представлял собой парящий в воздухе и постоянно меняющийся объект, внутри которого летали и вспыхивали разноцветные, продолговатые палочки-штырьки, входящие в гнезда и выпадающие из них. Когда штырек входил в гнездо, то над ним возникали символы. Затем символы складывались в слова, и тогда в другом месте шара штырек-палочка выпадал из гнезда и перемещался в новое отверстие. В этот момент рождался образ, который и транслировал чтец.

— Мне кажется, в популяции Альфа не особо скорбят, и недостаточно радуются наплыву черного. Даром, что популяцию сдвинули на юг, — заявила голова младенца Соло из дупла дерева.

— А-а-а, малыш Соло, ты проснулся! — обрадовались люди.

— Я и не спал, — сиплым басом отозвался Соло. Голос его очень контрастировал с ангельской внешности.

— В Альфе скорее негодуют и философствую, — обратился к нему Омдю.

— Ха, — пробасил красивый, как ангелочек, малыш с телом, наполненным солнечно-белым светом. — Расплачиваются, значит, по старым счетам, тянущимся из прошлого. Неужели не понимают, что чувство раскаяния за преступления прошлого находится в стадии проверки на практике?