Legion Z - [57]

Забрав их общую дочь, она села в машину и направилась в сторону аэропорта, до которого так и не добралась, влетев по пути в дерево.

Элья остался один, и это была большая насмешка или наказание небес, ибо он получил свое гребаное одиночество, а вместе с ним потерял все самое дорогое, что имел. Не слишком ли дорогая плата за такую малость, как желание быть в тени? Элья проклинал свою жизнь. Каждую ночь он видел себя в машине, летящей на дерево. Он разбивался снова и снова, и неизменно оказывался на берегу огненного озера. Разум рождал это видение, когда он испытывал боль. Более всего он желал умереть, и однажды вечером решился.

Для начала он напился до самозабвения. Проснувшись утром, не смог вспомнить, в чьей квартире находится, и как туда попал. Вокруг него спали не знакомые ему мужчины и женщины. К счастью, раздетых рядом с ним не оказалось. Большинство спало под деревом, что росло прямо посреди большого зала. Ствол дерева поднимался из каменных плит пола. Вокруг него стояла гробовая тишина. Куда бы Элья ни сунулся, во всех помещениях, включая бассейн в нижнем этаже дома, спали. Лежащий на спине, на надувном матрасе, мужчина, тихонько покачивался на воде. Довольно скоро Элья выяснил, что ночью попал в другую популяцию, в чей-то особняк.

В ванной комнате он нашел пилюлю от головной боли. Посмотрел на себя в зеркало.

— Экодом и его жители, ведущие нездоровый образ жизни, — обратился он к своему отражению, и уже собирался, было, проглотить пилюлю, когда голову сдавило так, что он весь скрючился, и выронил пилюлю из рук. Что-то ударило его и швырнуло к стене, а затем придавило так, что он очутился под чем-то вроде водяного пресса. Он слышал звуки, и чей-то разговор через толщу воды. Неожиданный приступ отпустил через несколько секунд, и здорово напугал его. Когда страх отпустил, Элья бросился на улицу. Хмель, как рукой сняло. Полчаса спустя он уже сидел в скоростном поезде. Почти на том же самом месте, что и сейчас — в середине вагона, у окна, и думал о том, что произошло.

Постепенно память вернулась к нему. Он вспомнил, с кем пил в баре в предыдущий вечер. В памяти возникла голова незнакомца, затем появилось туловище. Мужчина лет сорока с редеющими седыми волосами до плеч, в белом костюме. В руках незнакомец перебирал янтарные четки.

— Мой отец где-то здесь, совсем близко, — поделился Элья с незнакомцем, сидевшим на соседнем барном табурете. — Спинным мозгом чувствую: «Он где-то рядом».

— Давно не видел отца? — поинтересовался незнакомец.

— Тысячу лет, — ответил Элья. — Но я точно знаю, что уже привлек его внимание, — усмехнулся он.

— Значит, ты сидишь здесь в баре, напиваешься, и таким образом приманиваешь своего отца? — уточнил незнакомец.

— Ты очень сообразительный, — ответил Элья и заказал еще выпивки. — На самом деле отца у меня нет. В смысле, он есть, но я его с детства не видел. Отец — это образное выражение, — пояснил он.

— Маскин! — вспомнил Элья и улыбнулся. — Его звали Маскин, — повторил он, улыбаясь серому пейзажу в окне поезда, и удивился, что едет в противоположном направлении. Минута ушла на то, чтобы осознать: «Он не возвращается с вечеринки». Рядом, через проход, по-прежнему щебетала парочка.

Собутыльник понимающе кивнул его профилю.

— Можно интуитивно чувствовать человека, — снова повернулся к нему Элья.

— Человека? — дружелюбно улыбнулся Маскин.

— Человека с далекой Земли, — уточнил Элья.

— Твой отец человек? — поинтересовался Маскин.

— Проблема в том, что я не до конца уверен, — ответил Элья, скептически поджав один уголок рта и цыкнув. — Но мы-то с тобой точно с Земли, — подмигнул он Маскину, после чего отвернулся и залпом выпил.

Маскин подозвал бармена и заказал еще.

— Значит, ты чувствуешь его интуитивно, — вернулся к разговору он.

— Чувствую, — подтвердил Элья. — Через внутренний светоприемник. Через него можно приманить земного отца.

— И как же ты это делаешь, поделишься?

— Очень просто. Надо самого себя считать создателем, тогда появится твой. Настоящий.

Элья снова отвернулся. Ссутулившись, сидел и смотрел перед собой — на большую хрустальную кружку, наполненную золотистым пивом. Собеседник ненадолго замолчал.

— Что притих? — не выдержал Элья.

— Просто размышляю над тем, что ты сказал, — ответил Маскин.

— Ты мне веришь? — строго спросил Элья.

— Да, верю, — просто ответил собеседник. — Мы — создатели, а еще мы — создания Земли. Созданный ею виртуальный мир теней и марионеток, вышедших из-под контроля из-за поломки Стража Мары на Джабраиле, создающих свой собственный мир. Оригинал, конечно, тоже имеет недостатки, но люди, по крайней мере, друг друга не бомбили, а сами пострадали от враждебной консолидации. На самом деле это даже никакая это не консолидация, а один — единственный человек по имени Эйнар. И не чужеродный он, и даже не просто человек, а один из Круга Тринадцати правителей Земли. Так что в иерархии землян занимал высокий пост. Его столкновение с остальными членами Круга и, как следствие, изгнание его, произошло после того, как он воспротивился безобразным, с его точки зрения, играм людей на Талатоне. Да, это был классический способ размножения светового кода. Так делали когда-то в далеком прошлом предки людей. Они давали новому поколению своих световых отпрысков возможность играть, создавая миры. Надо было войти в особое состояние, разогнаться, так сказать, до состояния очень быстрого полета (а люди имеют такую способность), затем расколоться надвое, и вот, двойник готов. Эйнар был против подобных игр. Уж не знаю, какой он имел план в отношении сохранения и преумножения света. Что-то наверняка предложил бы, да не успел. Он был назначен главным на Джабраиле. Там он стал самовольничать, после чего был навеки заперт на Талатоне. Так он очутился в мире, против создания которого сам же и выступал.