Легион смертников - [93]

Есть и другая причина, подумал Катон. В штурме храма принимало участие меньше четверти состава армии. Остальные — все так же в лагере, на другом берегу. Они не участвовали в штурме, они новички в бою, зеленее травы, и столкнутся с врагом, впервые в жизни пойдя в бой. Катон хорошо знал, что очень трудно предсказать поведение солдат, впервые оказавшихся на поле боя. Некоторые будут биться, как герои. Большинство будут нерешительно исполнять то, чему их учили, и подчиняться приказам, но в первую очередь постараются следовать примеру других. Кто-то будет стоять в строю с бешено колотящимся от ужаса сердцем, а потом нервы у него не выдержит и он побежит. Если так поступят многие, паника заразит остальных, как пожар охватывает лес, и армия будет обречена. Катон глубоко вдохнул:

— Командир, я все обдумал, и мое мнение таково, что риск превышает преимущества. Если бы у нас была закаленная в боях армия, все могло бы быть по-другому. Я настоятельно рекомендую вам пересмотреть ваш план.

Легат посмотрел на него с любопытством.

— Трибун Катон, вы ведь принимали участие не в одной войне, так?

— Да, командир.

— Я не прошу вас утомлять нас подробностями, но, насколько я знаю, вам довелось сражаться с кельтами, германцами, пиратами, парфянами и взбунтовавшимися гладиаторами, так?

— Да, командир.

— Так почему же вы так оробели перед нубийцами? Разве они не самые слабые по сравнению с прочими врагами, с которыми вам пришлось сражаться? Зачем их бояться?

Сердце Катона заколотилось. Спор снова принял опасный оборот. Командир только что обвинил его в трусости. Если бы они разговаривали наедине, Катон бы прямо ответил на обвинение, но сейчас он чувствовал напряжение, охватившее легата и офицеров. Если он сейчас попытается переубедить командира, Аврелий будет вынужден либо извиниться, либо уволить его. Извинения фатально скажутся на его авторитете, так что легату ничего не останется, кроме как избавиться от Катона и отослать его назад в Александрию. Это лишит трибуна всякой возможности переубедить командира относительно его плана ведения боевых действий. И приведет к катастрофе. В этом Катон был уверен. Понимал, что надо поступиться гордостью ради блага армии, его друга Макрона и судьбы всей провинции.

— Я не боюсь нубийцев, командир, — спокойно сказал он. — Я просто высказываю свое мнение профессионального военного. Исходя из опыта, полученного за годы службы Риму.

— И сколько тех лет, если конкретно?

Катон мысленно выругал себя. Сам себе ловушку подстроил. Дурак.

— Семь лет, командир.

— Семь, — едва улыбнувшись, повторил Аврелий. — Я десять лет прослужил рядовым, прежде чем меня сделали центурионом. Потом еще двенадцать, чтобы выслужить столько, сколько надо, чтобы стать старшим центурионом и, наконец, префектом лагеря. Я думаю, что у меня достаточный опыт для того, чтобы командовать армией так, как я сочту нужным. Семь лет… — Он покачал головой и обвел рукой остальных офицеров. — Интересно, есть ли здесь хоть один офицер, прослуживший меньше вас, трибун? А?

Офицеры промолчали, и легат торжествующе посмотрел на Катона.

— Думаю, это придает определенный контекст вашим советам… Согласны?

Катон не ответил. Что бы он сейчас ни сказал, это обернется против него. Понимал, что остальные внимательно глядят на него, ожидая, что он скажет. Прокашлялся.

— Я дал совет, командир. Таков мой профессиональный долг. Вы командуете армией. Так что приказы о ведении боевых действий отдаете вы.

— Именно. Решение принято, и время обсуждений и споров закончилось. Это понятно?

— Да, командир. Абсолютно.

— Тогда я рассчитываю, что вы, как и все остальные офицеры, с этого момента будете повиноваться моим приказам, не обсуждая их.

Катон кивнул.

Легат мгновение помолчал и тоже кивнул.

— Что ж, хорошо. Как только штаб в Карнаке подготовит распоряжения, вы все их получите. Обеспечьте, чтобы легионеры, находящиеся у вас под командой, были готовы выступить в поход сразу же, как только мною будет отдан приказ об этом.

Офицеры кивнули и ждали, что их распустят, когда в помещение вошел кавалерист-ауксиларий, направился к префекту александрийской кавалерийской когорты и быстро о чем-то ему доложил. Все с любопытством глядели, как префект принялся расспрашивать кавалериста, а затем отослал его.

— Есть что сказать нам? — спросил Аврелий.

— Да, командир. Похоже, некоторым осажденным удалось сбежать. На одну из моих турм этой ночью внезапно напали. Они входили в состав охраны внешнего периметра. Всех перебили, пока они спали. Когда их обнаружили этим утром, один из часовых еще был жив. Прежде чем умереть, он рассказал, что среди напавших был человек в римской форме, который знал назначенный на ночь пароль. Это позволило им внезапно напасть на часовых.

— Откуда же он узнал пароль? — спросил Макрон.

Юний скривил губы.

— Может, подслушал у наших солдат рядом с храмом, — сказал он.

— Возможно, — ответил префект кавалерии. — В любом случае напавшие, видимо, и были теми самыми конниками, которых мы обнаружили на рассвете. Я послал в погоню две турмы. Недавно узнал, что их загнали в тупик. Мы их поймали.