Легион Проклятых: Омнибус - [20]

Но брикантийцы восприняли это по-своему и развели полемику, больше заботясь о каждой букве ритуальных правил и этикете поединка, чем о победе. Они подали прошение о моей дисквалификации, но это уже не первый случай. Ранее я распотрошил еще одного их чемпиона, Гервальда Строма. Было решено приостановить состязания на один день для принятия решения. День для обработки моих ран и порицаний со стороны трупа-капитана Шилоха Гидеона, хотя, за фасадом его риторики, я слышал нотки гордости и облегчения. Бесчестье при избиении противника было предпочтительнее бесчестья поражения. Стром выжил, он был крепким ублюдком, и мое участие продолжилось. Сдиратели не участвовали бы в таком спектакле. Никто не жаловался на укреплениях Императорского Дворца. Никто не предъявлял претензий Сынам Хоруса, ублюдкам из Пожирателей Миров или кузнецам Пертурабо. Когда Беренгер из Белых Храмовников отнял мой глаз, я не взывал к возмездию и не останавливал турнир. Я не лаял, как собака, протестуя против его участия. Я сражался, так как я был рожден для этого. Я отнял у оппонента единственное, что мне было нужно — победу. Я устал от правил и инструкций. Апотекарий провел операцию над моим глазом и предложил мне бионический протез. Я отказался. Эзраки и Хадрах настаивали, что я буду лучше видеть, но меня это не волновало. Однако потом они признали, что мне потребуется время на привыкание. На данном этапе я не мог позволить себе такую помеху. Я согласился на обычный протез в виде белой сферы, как временную меру. Матовая поверхность металла сделала оборот, когда я поднял голову. Я заметил, как все наблюдают за этим движением. Эзраки настаивает на замене протеза после соревнований, но протез словно врос в меня. Апотекарий склонился над моей рукой. Он имплантирует адамантовый штифт и поршень, имитирующий связки. Мои сервы также заняты моим телом. Пока моя рана открыта, и ничто не препятствует потокам крови. Орен активно стирает с пола упавшие капли. Старый Энох стоит на коленях, бормоча молитвы. Вефесда — позади меня, работает вместе с помощниками Эзраки. Она подносит мокрую тряпку к моим бровям, и это дает мне ощущение комфорта. Я не сопротивляюсь этой беспечности. Она все еще юна. Ее беспечность — проявление человечности, и если подобные бесполезные действия дарят ей комфорт, кто я такой, чтобы лишать ее столь незначительного проявления радости? Мой гость тоже здесь. Он бродит словно черная, чернильная масса, и затем снова исчезает во тьме. Я ловлю каждое его движение. Мне кажется, что он всегда рядом, даже когда его нет. Я разворачиваюсь. Из его разбитой лицевой пластины веет холодом, превращающим мое дыхание в пар. Я слышу скрежет его зубов, и я снова вижу внутренность его шлема, лицо без кожи. В темных коридорах нижних палуб я слышу шаги фантома. На Самарканде он стоит на руинах, наблюдая за моим прогрессом, пока я бегаю, тренируюсь и сражаюсь. Он всегда следит за мной, находясь за Клеткой. Я не смотрю на него, зная, что он стоит в толпе и взирает на меня. Он молча поддерживает мои усилия.

— Разбудите его, — услышал я команду.

Я знаю этот голос. Это труп-капитан Гедеон.

— Я не сплю.

Труп-капитан зашел в темное помещение. Его глаза быстро просканировали помещение. Было ясно, что Сдиратель никогда не спускался сюда раньше. Позади него шагал капеллан Дардарий в своих черных доспехах.

— Капеллан Дардарий, — приветствовал Сдирателя Керш. — Славный труп-капитан позволил мне посетить реклюзиам, и вот я здесь, а тебя тут нет. Ты пришел услышать мою исповедь? Очистить мою душу от сомнений своим советом и очистить мою плоть от слабости бичеванием?

Сухопарый Дардарий отвел взгляд от Керша на саркофаг, а затем уставился на Эзраки, проводившего операцию.

— Капеллан? — повторил Кнут.

— Позднее, — ответил Гедеон. — Хозяин Пира принял свое решение.

— Пришел сам Фортинбрас? — спросил Эзраки, поднявшись со своего адамантового колена.

— И? — спросил Керш.

— Фортинбрас разрешил продолжить поединок.

Керш взглянул на апотекария и свою руку.

— Заканчивай с ней.

— Однако есть условия, — добавил труп-капитан.

— Да, — согласился Керш с нарастающим раздражением. — Такая небольшая вещь, называется победа.

— Кулаки приняли решение в нашу пользу, — произнес Дардарий. — Но офицеры ранга капитан из остальных Орденов не признают твое право на участие, Кнут.

— Тогда они признают мой меч, когда дело дойдет до них.

— Они не хотят марать свою честь и сражаться с тобой в открытом поединке.

— Это значит, что их трусость не позволяет им выйти на арену, — рявкнул Керш.

— Их честь не позволяет им это, — поправил Дардарий.

— Опять? — спросил Эзраки. — Что это значит?

— В то же время эта честь не позволяет им объявить победу на Пире без победы над тобой, — произнес Гедеон. — Однако, магистр Фортинбрас, следуя мудрости примарха, объявил, что судьба Пира решится в трехсторонней дуэли.

— Трехсторонняя дуэль… — кивнул Эзраки.

— Чемпионы Кулаков и Черных Храмовников не хотят портить свою репутацию, сражаясь с тобой в одиночных поединках, — продолжил Дардарий, — однако победа будет несправедливой, если они не повергнут тебя.