Легион «Идель-Урал» - [89]

Трудно сказать, что повлияло на такое мнение Гитлера, уж слишком непредсказуемый это был человек: может быть, недавняя его встреча с великим муфтием оставила у него такое впечатление, а может быть, такое представление о мусульманах у него сложилось давно. Во всяком случае, «ценное указание» было дано, и оно было подхвачено многими инстанциями и нижестоящими военными и чиновниками. В мае 1943 г. министр по делам оккупированных территорий Альфред Розенберг отдал приказ: «Всем подчиненным быть в курсе мусульманских праздников этого года, необходимо поставить в известность об этом и все прочие руководящие инстанции рейха. В оккупированных областях освободить всех мусульманских работников в следующие праздничные дни: Маулюд, Рамазан и Курбан (19 марта, 1 октября и 8 декабря)». Одновременно Розенберг просил мусульманских священнослужителей учитывать обстановку — «если она не позволит отдыхать, то придется работать».[514]

«Трогательную заботу» о своих мусульманских подчиненных проявил и другой нацистский бонза — рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, который приказом от 6 августа 1943 г. гарантировал всем мусульманским служащим СС, что они «согласно их религиозным предписаниям не будут получать в пищу свинину, свиную колбасу, алкоголь». По мнению Гиммлера, «мусульмане последовали призыву своего руководства, и их объединяет с нами общая ненависть к еврейско-английско-большевистскому врагу». Но этот же документ одновременно косвенно указывает на то, что не все обстояло гладко во взаимоотношениях между представителями «высшей расы» и мусульманскими военнослужащими вермахта и СС, ибо рейхсфюрер замечал: «Я не хотел бы, чтобы вследствие узколобости и ограниченности некоторых из нас нашим бравым добровольцам были причинены неудобства, и они высказывали бы недовольство. Я запрещаю даже в кругу товарищей какие-либо шутки или издевательства над мусульманскими добровольцами. Об особом праве, данном мусульманам, и в кругу товарищей не может быть никаких дискуссий».[515] Очевидно, что если бы не было конфликтных ситуаций, то не было бы смысла предостерегать от них.

>Легионеры совершают намаз

Раз уж речь зашла о взаимоотношениях между немцами и мусульманами в вермахте, то, вероятно, не лишним будет вновь привести конкретные примеры из практики командира Восточных легионов генерала Ральфа фон Хайгендорфа. Он очень старался, чтобы между легионерами из восточных мусульманских народов и их немецкими коллегами царил дух взаимопонимания. Но дело, как мы уже выяснили, часто обстояло как раз наоборот, немецкие военные в целом не смогли преодолеть комплекса «сверхчеловека» и относились, мягко говоря, пренебрежительно к восточным добровольцам. В одной из своих памятных записок, распространявшихся среди немецких офицеров восточных легионов, фон Хайгендорф приводил случаи такого «взаимопонимания», когда именно муллы становились объектами издевательств немецких офицеров (этот пример приводился в третьей главе). Т.е. указания оставались указаниями, а представления людей менялись мало.

1944 год, пожалуй, стал годом наибольшей активности нацистов в попытке практического использования исламского фактора. Среди представителей Восточного министерства, которые курировали создание Восточных легионов, среди высших военных, отвечавших за эти вопросы, имелись к этому времени различные мнения о глубине религиозных убеждений различных восточных народов СССР. Г. фон Менде, например, так выразил свое мнение 12 февраля 1944 г.: «Мусульманская пропаганда среди восточных народов недейственна, особенно среди молодежи. Среди них можно рассчитывать на 5 % действительно верующих и на примерно 20 % имеющих интерес и склонность к исламу». Вывод, сделанный после таких наблюдений, представляется очень трезвым: «Среди мусульман Советского Союза национальный вопрос играет несравненно большую роль, чем религиозный».[516] Примерно в том же духе, но с гораздо большей долей иронии, на эту тему высказывался тогдашний руководитель Татарского посредничества граф Леон Стамати. Интересно при этом отметить, что вопросами религиозной пропаганды в Германии занимались чуть ли не до самого конца войны — данный документ датирован 22 марта 1945 г. Стамати писал о религиозном состоянии поволжских татар: «Лишь примерно 20–30 % всех татар имеют религиозное сознание, остальные — индифферентны. (…) Деятельность мулл среди них скорее комична, они олицетворяют собой прошлое. Господа из Президиума (имеется в виду руководство „Союза борьбы за освобождение тюрко-татар Идель-Урала“. — И. Г.) все абсолютно стоят за религиозное воспитание, но в то же время в их пропагандистской деятельности эти вопросы отступают всегда на второй план. Важнейшим для них является национальный момент. (…) Татарам, рассудительному крестьянскому народу, религиозный фанатизм не присущ вовсе. Панисламизм вряд ли найдет у них широкий отклик, а может, даже вызовет смех. Выступление палестинского великого муфтия как друга и соратника перед татарскими добровольцами будет выслушано, безусловно, с большим вниманием, особенно если оно будет сопровождаться раздачей сигарет и шнапса».