Легион Фалькенберга - [16]

На уровне моря — всего несколько зданий. Сам город располагался высоко над гаванью, на вершине холма На ровной узкой полоске сразу над морем — только склады, но улицы широкие, и между домами большие промежутки.

Моя первая чужая планета. Она не показалась мне очень уж чужой. Я ожидал чего-нибудь экзотического, вроде морских чудищ или необычных растений, но ничего подобного из люка не было видно. Я сказал себе, что все это будет позже.

Прямо перед кораблем виднелось большое здание. Двухэтажное, с нашей стороны ни единого окна. В центре стены — большие ворота, а по четырем углам сторожевые башни. Похоже на тюрьму. Я знал, что это и есть тюрьма, но какой в ней смысл? Вся эта планета кажется тюрьмой.

* * *

На причале ждал взвод местной милиции. Все в тусклых серых комбинезонах, резко отличающихся от синих и алых мундиров морских пехотинцев Совладения, в которых те спускались по трапу. Фалькенберг немного поговорил с местными, затем главный старшина Огильви отдал приказ и морские пехотинцы выстроились двойной линией, которая протянулась от трапа до самых тюремных ворот. Огильви отдал новый приказ, и пехотинцы примкнули штыки.

Они прекрасно с этим справились. Вы бы ни за что не сказали, что в основном это новобранцы. Даже в тесных помещениях корабля Фалькенберг сумел превратить их в образцовое подразделение. Однако цена оказалась высока. Двадцать восемь новобранцев покончили с собой, а еще сотню пришлось отчислить и присоединить к заключенным. Нам говорили в Академии, что есть только один способ подготовить хорошего морского пехотинца: муштровать его так, чтобы он гордился тем, что выжил, и видит Бог: Фалькенберг верил в эту методу. В лекционном зале на Лунной базе она казалась гораздо более разумной.

Однажды поутру у нас приключилось четыре самоубийства. В числе самоубийц был регулярный линейный солдат, совсем не новобранец. Я был дежурным офицером, когда обнаружили его тело. Его сняли с угла, где он висел, но веревка исчезла. Я попытался ее отыскать и даже расспросил всех, кто был в помещении, но никто ничего не сказал.

Позже ко мне подошел главный старшина Огильви.

— Вам не найти веревку, лейтенант, — сказал он мне. — Ее уже разрезали на десять частей. Этот человек был награжден медалью. Веревка, на которой он повесился? Она приносит удачу, сэр. Ее разобрали по кускам.

Все это убедило меня в том, что мне предстоит еще многое узнать о линейных морских пехотинцах.

Открылся передний люк, и начали выходить заключенные. Официально все они считались осужденными или членами семей транспортных работников, которые добровольно сопровождают заключенных. Но в поисках новобранцев мы побывали в тюремной части корабля и выяснили, что там есть заключенные, которые никогда не были под судом. Их схватили во время одной из облав Бюро Переселения и включили в число колонистов по принуждению.

Заключенные были грязные и оборванные. Большинство в комбинезонах БП. Некоторые несли жалкие маленькие свертки — все свое имущество. Они смущенно толпились на ярком солнечном свете, но, повинуясь окрикам корабельных офицеров, двигались вниз по трапу и по причалу, сквозь строй солдат, стараясь держаться вместе, отшатываясь от штыков. Постепенно все они добрались до больших тюремных ворот. И я задумался: «Что их там ждет?»

Большинство заключенных мужчины, но немало женщин и девушек. И гораздо больше детей, чем мне хотелось бы видеть в подобной толпе. Мне это не понравилось. Не для того я пошел в армию Совладения.

— Высокая цена, верно? — раздался позади меня голос. Дин Ноулз. Мы вместе учились в Академии. Невысокий парень, едва прошел при приеме, и черты лица такие тонкие, что он кажется красавцем. Я знал, что женщинам Ноулз нравится, и он их любит. Он должен был закончить вторым на курсе, но набрал так много плохих отметок по поведению за то, что убегал на свидания с подружками, что съехал вниз на двадцать пять номеров. Потому я и обошел его. Думаю, он раньше меня станет капитаном.

— Высокая цена за что? — спросил я.

— За чистый воздух, небольшое население и другие блага, которыми пользуется Земля. Иногда я сомневаюсь, стоит ли оно того.

— Но какой у нас выбор? — спросил я.

— Никакого. Ничего другого нет. Вывози лишнее население — пусть где-нибудь само заботится о себе. В конечном счете это правильно; но когда смотришь на результаты, перестает так казаться. Смотри. Сюда идет Луис.

К нам присоединился Луис Боннимен, тоже наш однокурсник. Луис заслуженно занял двадцать четвертое место в списке выпускников. Он франко-канадец, хотя большую часть жизни провел в США. Луис фанатичный сторонник СВ и не желает слушать ни о каких сомнениях в политике СВ, хотя для всех нас эта политика не имеет никакого значения. В Академии нам вбили в голову: «На Флоте нет никакой политики». А позже инструктора перевели это нам более понятным образом: «Флот — наша родина». Мы могли сомневаться во всем, что делает Большой Сенат, — пока остаемся рядом с товарищами и выполняем приказы.

Мы стояли и глядели, как колонистов ведут в тюрьму. Потребовался целый час, чтобы завести туда две тысячи человек. Наконец ворота закрылись. Огильви отдал новый приказ, пехотинцы отстегнули штыки, потом построились колонной по восемь и пошли по дороге.