Легион Фалькенберга - [133]

Она позволила артиллерии целых двадцать минут бить по правому флангу. К этому времени горцы почти окружили ее и готовы были напасть с тыла. Молясь про себя, она снова взяла радио.

— Огневая позиция. Огонь из всех орудий по квадрату Джек пять — но ради Бога не переходите дальше. Мы в квадрате Джек шесть.

— Огонь по квадрату Джек пять, — немедленно подтвердил голос. Последовала пауза. — Готово. — Более прекрасных слов она никогда не слышала.

Оставалось ждать. Горцы поднялись в атаку. Дикие звуки заполнили ночь. «БОЖЕ, ВОЛЫНКИ!» — подумала она. Но звуки волынок тут же заглушил грохот разрывов. Гленда Руфь бросилась на дно расщелины, успев заметить, что все остальные в ее группе сделали то же самое.

Мир взорвался оглушительным грохотом. Миллионы крошечных осколков на огромной скорости заполнили ночь смертью. Гленда Руфь осторожно приподняла небольшой перископ и огляделась.

Рота горцев исчезла. Снаряды рвались среди мертвецов, подбрасывая их, разрывая на части снова и снова. Гленда с трудом сглотнула и посмотрела по сторонам. Левая колонна перестроилась и снова пошла в атаку на вершину.

— Огонь по квадрату Дядя четыре, — негромко сказала девушка.

— Повторите.

— ОГОНЬ ДЯДЯ ЧЕТЫРЕ! — Дядя четыре. Готово.

Как только разрывы впереди прекратились, ее люди поднялись со дна и снова начали стрелять, но звуки боя стали удаляться.

— У нас кончаются боеприпасы, мисс, — доложил Хруска. — Могу я взять ваш запасной магазин?

И Гленда неожиданно поняла, что не сделала ни одного выстрела.

Ночь продолжалась. Как только противник поднимался в новую атаку, его безжалостно срезала артиллерия. Однажды Гленда запросила заградительный огонь вокруг своей позиции — к этому времени у ее людей было по три патрона, а у автоматчиков патронов совсем не осталось. Ровный голос просто ответил:

— Готово.

За час до рассвета на холме ничто не двигалось.

XX

Над голыми холмами прохода пронеслись медные звуки военной трубы. Хребты к востоку от позиций Фалькенберга лежали мертвыми, листва с деревьев срезана осколками, почва покрыта воронками, частично похоронившими погибших. В проходе дул резкий холодный ветер, но он не мог развеять запахов пороха и смерти.

Вновь прозвучала труба. В бинокль Фалькенберг увидел троих офицеров-горцев с белым флагом. Им навстречу был отправлен энсин, и молодой офицер вернулся с майором горцев с повязкой на глазах.

— Майор Макрей, четвертый пехотный полк Завета, — представился офицер после того, как с него сняли повязку. Он заморгал от яркого света в бункере. — Вы, должно быть, полковник Фалькенберг?

— Да. Чем могу быть полезен, майор?

— Предлагаю заключить перемирие, чтобы похоронить погибших. На двадцать часов, полковник, если вы согласны.

— Нет. Четыре дня и ночи — 160 часов, майор, — ответил Фалькенберг.

— Сто шестьдесят часов, полковник? — Плотный горец подозрительно посмотрел на Фалькенберга. — Вам нужно время, чтобы укрепить оборону?

— Может быть. Но двадцати часов недостаточно для перевозки раненых. Я верну вам всех ваших — под честное слово, разумеется. Не секрет, что мне недостает медикаментов, да и собственные врачи о них лучше позаботятся.

На лице горца ничего не отразилось, но он задумался.

— Вы не скажете мне, сколько их? — Он еще немного помолчал и очень быстро заговорил: — Время, назначенное вами, я имею право принять, полковник. — Он протянул ребристый чемоданчик. — Мои полномочия и инструкции. Бой был кровавый, полковник. Сколько моих парней вы убили?

Фалькенберг и Гленда Руфь переглянулись. Между теми, кто побывал в бою, устанавливается связь; она может возникнуть и с противником. Офицер Завета стоял молча, не желая продолжать разговор, но в глазах его была мольба.

— Мы насчитали 409 тел, майор, — мягко сказала Гленда. — И… — она взглянула на Фалькенберга, тот кивнул, — …и подобрали 370 раненых.

Обычное соотношение в бою: четверо раненых на одного убитого; атака вывела из строя почти тысячу шестьсот солдат с Завета. В конце боя горцы теряли людей в попытках забрать своих мертвых и раненых.

— Меньше четырехсот человек, — печально сказал майор. Он вытянулся по стойке смирно. — Прикажите получше осмотреть поле боя, полковник. Там еще много моих парней. — Отдал честь и подождал, пока ему снова не завязали глаза. — Благодарю вас, полковник.

Когда офицера-наемника увели, Фалькенберг с печальной улыбкой взглянул на Гленду Руфь.

— Если бы я попытался подкупить его деньгами, он набросился бы на меня, но когда я предложил вернуть его людей… — Он печально покачал головой.

— Они на самом деле сдались? — спросила Гленда Руфь.

— Да. Перемирие с ними покончило. Их единственным шансом было попытаться прорваться до того, как мы подвезем боеприпасы и резервы, и они это знают.

— Но почему? Во время прошлой революции они наводили ужас, а теперь… почему?

— В этом слабость наемников, — объяснил Фалькенберг. — Плоды победы принадлежат не нам, а нашим нанимателям. Фридландцы не могут лишиться своих танков, а наемники с Завета — людей, им больше нечем будет торговать.

— Но ведь раньше они сражались!

— Конечно, в быстрой маневренной войне. Фронтальная атака, сочетающая все виды боевых действий, всегда приносит наибольшие потери. Они попытались пробиться через проход, но мы отбили эту попытку. Честь не задета. Теперь, если Конфедерация захочет все-таки захватить проход, ей придется вводить собственные регулярные войска. Не думаю, чтобы она стала так расходовать своих людей, да и на это требуется много времени. А мы тем временем отправимся в Алланспорт и попробуем справиться с кризисом.