Легенды старого Петербурга - [43]
В тридцатых и сороковых годах Петербург в Великом посту славился своими постными яствами, подаваемыми в наших русских ресторанах, даже немецких кафе-ресторанах. Так, в «Строгановском» трактире, на Невском, близ Полицейского моста, посещаемом биржевыми и береговыми калашниковскими купцами, обеденная трапеза, на первой и Страстной неделях поста, ничем не отличалась от строго монастырской, и в эти дни в этом трактире рыбной пищи достать нельзя было ни за какие деньги, и весь обед ограничивался одними грибными блюдами. Зато в перечне последних находились такие, которые теперь совсем позабыты. Так, в то время известны были: грибы, гретые с луком, капуста шатковая с грибами, грибы в тесте, галушки грибяные, грибы холодные под хреном, грузди с маслом, грузди, гретые с соком. Кроме грибов, в обеденную карту входили горохи и кисели; первые были: мятые, битые, цеженые; вторые — ягодные, овсяные и гороховые с патокой, сытой и миндальным молоком. Чай в эти дни пили с изюмом и медом, варили и сбитень для постников. В остальные недели поста, когда уже некоторые ели рыбу, в числе рыбных блюд подавали там очень вкусную «прикрошку тельную» — нечто вроде котлет, затем — не менее лакомый «кавардак», род окрошки из разных рыб, кашу из семги, визигу с хреном, стерляжий присол, схаб белужий паровой, щуку-колодку, рассольный сиг, уху карасевую на сковородке и т. д. Из любопытной карты кафе-ресторана И.И. Излера, помещавшегося тоже на Невском, в доме Армянской церкви[137], видим, что в Великий пост здесь пекли особенные пирожки — растегаи, которые у нас вошли в моду в 1807 г., когда в Москве цыганка Стеша своим соловьиным голосом действовала на сердце и карманы своих слушателей и поклонников: особенно хорошо она пела романс «Сарафанчик-растеганчик»; в честь последнего и стали печь растегаи. Вот недельная карта излеровских пирожков. Воскресенье: 1) растегаи излеровские, 2) скоромные, 3) безопасные, 4) музыкальные (скоромные); понедельник: 5) с рыбкой-с! 6) с живыми картинками (скоромные), 7) успокоительные, 8) без танцев (скоромные); вторник: 9) с вариациями, 10) просто прелесть! 11) на здоровье, 12) мал золотник, да дорог! среда: 13) без рыбы, но со вкусом! 14) с загадкой? 15) любо и дешево! (скоромные), 16) с боровичками; четверг: 17) астрономические, 18) на всех правах пирога, 19) концертные, 20) с фиоритурой (скоромные); пятница: 21) настоящие русские, 22) нескучные, 23) в добрый час, 24) бодрые; суббота: 25) пчелка или что в рот, то спасибо! 26) фельетон без писем (скоромные), 27) повтори, 28) без рассказов (скоромные). Сверх того, всякий день приготовлялись особые пирожки под названием: «кларнетист-солист» и «вечера Новой-Деревни» (скоромные). Цена на эти пирожки была 10 и 5 копеек. Вся наша знать ходила есть к Излеру его пирожки. Эти пирожки носили название «утренних».
И. Шишкин
ПРАЗДНИК У КНЯЗЯ ПОТЕМКИНА-ТАВРИЧЕСКОГО
(9 мая 1791 г.)
Весной 1791 г. в Петербурге только и говорили о приготовлениях к празднеству, которое устраивает для императрицы, для двора и для всего города князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический. Все знали, что светлейший князь не любит делать дела в половину, и никто не сомневался, что праздник выйдет истинно царский. Приготовления производились в Таврическом дворце, бывшем тогда собственностью Потемкина. Он и выстроен был по его предложению, а потом Екатерина тотчас же подарила его князю; но князь почему-то владел им недолго. Сделав несколько переделок и перемен и в самом здании, и в примыкавшем к нему прекрасном саду, он продал дворец императрице же за четыреста шестьдесят тысяч рублей. А когда теперь, в феврале 1791 г., Потемкин прибыл из Ясс, увенчанный новыми лаврами[138], предшествуемый громкою славою новых блестящих побед, и Екатерина, в числе других милостей и наград, пожелала выстроить для него дом, — «великолепный князь Тавриды» попросил опять Таврический дворец. Он, разумеется, его получил, получив еще, кроме того, богатейшее платье, все украшенное драгоценными каменьями и стоившее двести тысяч рублей. Казалось бы, что все эти знаки несомненного к нему расположения императрицы должны были искренно утешить и вполне удовлетворить Потемкина, но он и приехал в Петербург каким-то странным, и вел себя тут страннее, чем когда-либо. То блестящий, пышный, разодетый, отягощенный бриллиантами, сверкавшими на его камзоле, где только можно было им сверкать, являлся он на пиры и балы, которыми взапуски, наперебой старались угощать его низко кланявшиеся, угождавшие и льстившие ему вельможи; то сам он затевал какие-нибудь потехи и увеселения, безумно сорил деньгами, тщеславно щеголял своей роскошью, прихотничал, капризничал; то запирался дома и, лежа на диване, нечесанный, растрепанный, в халате и раззолоченных туфлях на босую ногу, молчаливо и угрюмо играл в шахматы или карты со своими родственниками и приближенными; то, наконец, запирался ото всех, не пускал к себе никого и целые дни проводил в своей комнате, занимаясь там Бог знает чем. Веселым в это время видели его редко, даже на самых веселых праздниках. Большею же частию он был задумчив и грустен или мрачен и сердит, как человек, недовольный не только всем окружающим его, но и самим собою. Его, видимо, что-то грызло, что-то подтачивало; на сердце его, несомненно, лежала какая-то глубокая скорбь. Было ли это инстинктивное предчувствие еще неведомой, но грозной для него и уже близкой катастрофы? Проистекало ли это от пресыщения жизнью, которая, действительно, дала ему все, что могла дать? Или, наконец, единственною причиною княжеской скорби была та надоедливая, невыносимая зубная боль, на которую он не раз в это время жаловался своим приближенным, говоря, что не выедет из Петербурга, пока не выдернет этого скверного зуба. Зубная боль Григория Александровича, олицетворявшаяся, как известно, в персоне графа Платона Александровича Зубова, должна была быть в самом деле невыносимой для надменного, самолюбивого и честолюбивого временщика, так долго не знавшего себе соперников, так долго красовавшегося в гордом одиночестве на вершине своего величия. «Матушка, всемилостивейшая государыня! Матушка родная! — писал Потемкин к Екатерине еще из Ясс, при первом известии о возвышении Зубова. — При обстоятельствах, вас отягощающих, не оставляйте меня без уведомления. Неужели вы не знаете меру моей привязанности, которая особая от всех? Каково слышать мне со всех сторон нелепые новости и не знать: верить ли, или нет? Забота в такой неизвестности погрузила меня в несказанную слабость. Лишась сна и пищи, я хуже младенца. Все видят мое изнурение. Ехать в Херсон, сколь ни нужно, не могу двинуться. Ежели моя жизнь чего-нибудь стоит, то в подобных обстоятельствах скажите только, что вы здоровы».
«В XVII столетии еда наших предков была крайне неприхотливая: обыкновенною пищею простого народа был ржаной и ячменный хлеб с чесноком, или ячменная кашица. Щи составляли уже роскошное кушанье и даже больше того, если в них было ржаное свиное сало. В военное время в войсках пища была – сухари и толокно. По свидетельству иностранных посланников, поваренное искусство русских состояло из множества блюд, но нечистота и еще более чесночный и луковый запах делали их почти несъедобными, притом почти все кушанья приправлены были конопляным маслом или испорченным коровьим…».
«В знаменательный год Отечественной войны деятельность русского театра в Петербурге не прерывалась. Напротив, репертуар новых патриотических пьес каждодневно обогащался; появилось даже много балетов, относящихся к военным событиям того времени. Спектакли в этот год давали только на Малом театре (нынешний Александрийский) и в доме Кушелева, где теперь Главный штаб. На первом играли французы и русские, на втором – немцы и молодая русская труппа, составленная из воспитанников театрального училища и немногих вновь определяющихся дебютантов…».
«В начале нынешнего и в конце прошлого столетия в нашем дворянском быту театр и музыка получили широкое развитие, наши баре тогда сосредоточили особенное внимание на сценических представлениях; и не было ни одного богатого помещичьего дома, где бы не гремели оркестры, не пели хоры и где бы не возвышались театральные подмостки, на которых и приносили посильные жертвы богиням искусства доморощенные артисты. Эти затеи баре, как ни были они иногда смешны и неудачны, но все-таки развивали в крепостных людях, обреченных коснеть в невежестве, грамотность и понятия об изящном.
«Происхождение игральных карт теряется в глубокой древности – колыбель игральных карт историки относят к арабам. Существует предание, что карточная игра привезена из страны сарацинов, где именовалась наиб, другие утверждают, что карты явились к нам прямо из Индостана и занесены будто бы кочующими цыганами…».
«В нашей исторической литературе нет совсем биографии Василия Ивановича Суворова, а между тем это был человек далеко незаурядный. Для облегчения будущего биографа В. И. Суворова я сообщаю в настоящей заметке те немногие и отрывочные сведения о нем, которые мне удалось найти как в печатных, так и в рукописных источниках…».
«В блестящий век Екатерины эстетическая забава и наслаждения получили широкое развитие. Роскошь и великолепие ее общественных пиров и торжеств доходили до степени сказочного азиатского волшебства. Ряд таких блестящих празднеств начался с прибытием императрицы в Москву для коронования. Первый такой большой исторический праздник был назначен на шестой месяц по совершении коронации…».
Одними из первых гибридных войн современности стали войны 1991–1995 гг. в бывшей Югославии. Книга Милисава Секулича посвящена анализу военных и политических причин трагедии Сербской Краины и изгнания ее населения в 1995 г. Основное внимание автора уделено выявлению и разбору ошибок в военном строительстве, управлении войсками и при ведении боевых действий, совершенных в ходе конфликта как руководством самой непризнанной республики, так и лидерами помогавших ей Сербии и Югославии.Исследование предназначено интересующимся как новейшей историей Балкан, так и современными гибридными войнами.
Дмитрий Алексеевич Мачинский (1937–2012) — видный отечественный историк и археолог, многолетний сотрудник Эрмитажа, проникновенный толкователь русской истории и литературы. Вся его многогранная деятельность ученого подчинялась главной задаче — исследованию исторического контекста вычленения славянской общности, особенностей формирования этносоциума «русь» и процессов, приведших к образованию первого Русского государства. Полем его исследования были все наиболее яркие явления предыстории России, от майкопской культуры и памятников Хакасско-Минусинской котловины (IV–III тыс.
Книга представляет собой исследование англо-афганских и русско-афганских отношений в конце XIX в. по афганскому источнику «Сирадж ат-таварих» – труду официального историографа Файз Мухаммада Катиба, написанному по распоряжению Хабибуллахана, эмира Афганистана в 1901–1919 гг. К исследованию привлекаются другие многочисленные исторические источники на русском, английском, французском и персидском языках. Книга адресована исследователям, научным и практическим работникам, занимающимся проблемами политических и культурных связей Афганистана с Англией и Россией в Новое время.
Что произошло в Париже в ночь с 23 на 24 августа 1572 г.? Каждая эпоха отвечает на этот вопрос по-своему. Насколько сейчас нас могут устроить ответы, предложенные Дюма или Мериме? В книге представлены мнения ведущих отечественных и зарубежных специалистов, среди которых есть как сторонники применения достижений исторической антропологии, микроистории, психоанализа, так и историки, чьи исследования остаются в рамках традиционных методологий. Одни видят в Варфоломеевской ночи результат сложной политической интриги, другие — мощный социальный конфликт, третьи — столкновение идей, мифов и политических метафор.
Автор книги – Фируз Казем-Заде, доктор исторических наук, профессор Йельского университета (США), рассказывает об истории дипломатических отношений России и Англии в Персии со второй половины XIX до начала XX века. В тот период политическое противостояние двух держав в этом регионе обострилось и именно дипломатия позволила избежать международного конфликта, в значительной степени повлияв на ход исторических событий. В книге приведены официальная дипломатическая переписка и высказывания известных политиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.