Легенды разных перекрестков - [11]

Слушайте, об этом можно писать роман в пять раз толще «Джен Эйр». Но поскольку вам некогда читать романы, а мне некогда их писать, не говоря о газете, которой некогда их печатать, то я рассказываю вкратце, а подробности вы себе легко можете представить.

С шести утра до половины седьмого Хася проклинала свою жизнь, а затем приступала к следующему пункту распорядка дня: она варила овсянку. На это варево не польстилась бы и гиена. Хася не умела готовить. Но дети ели. Они были юные британцы, потомки Империи, и ели все, что могли разжевать.

Пеленки самого юного отпрыска машина стирала автоматически, и если бы при машине не было Хаси, номер с автоматизмом у машины, может, и прошел бы, но Хася управляла процессом, и психологически несовместимый с русской душой германский агрегат капитулировал и издыхал, пуская мыльные пузыри.

Кроме того, у нее обнаружился пространственно-временной идиотизм и, уходя за покупками к обеду, она приносила к ужину совсем не то, что отчаялись съесть англичане три часа назад. Реакцию хозяйки можно объяснить только железной английской выдержкой. Но через месяц такой жизни леди Макбет по сравнению с хозяйкой показалась бы сестрой милосердия.

Через месяц же Хася впервые получила денежное довольствие – шестьдесят фунтов на карманные расходы. Остальное, по контракту, получала фирма; пункт был замаскирован столь хитро, что обалдевшая компаньонка еще неделю не могла понять разъяснений хозяина. А поняв, зарыдала ему в плечо.

Хозяину было приятно, что Хася рыдает ему в плечо. Потому что она была красива. У нее были черные кудри, карие глаза, стройная фигура и высокая грудь. В отличие от хозяйки, которая, как истая англичанка, сделала бы честь конкурсу гибридов лошади и селедки.

Хозяин стал утешать Хасю. Он подарил ей деньги на экскурсию в Бирмингем и дал выходной. И сам вместо деловой поездки сгонял в Бирмингем. Там он покормил ее в ресторане, купил недорогой браслет, снял номер в отеле и утешил ее тем древним способом, который ограниченные мужчины полагают предельным.

Скотч и портвейн были выдержанными, чего нельзя сказать об одинокой Хасе, выдержка которой кончилась, и она наконец явила хозяину, чего она стоит на самом деле и для чего предназначена матерью-природой; и утешитель узрел небо в таких алмазах, что будь он не картонажник, а ювелир, то мог бы подгрести под себя весь концерн «Де Бирс». В ней вообще было призвание скорее к этому, нежели к варке овсянки. И хозяин, как истый британец и бизнесмен, проанализировал ситуацию.

Жениться на русской модно, а на молодой и красивой – приятно и престижно. Не вредно и для деловых контактов. Дело обычное: сколько звезд вышло из секретарш и экономок посредством, как бы это выразиться, личного обаяния.

В результате не прошло и года, как хозяин развелся, джентльменски оставив жене дом с барахлом и дивные алименты, и женился на Хасе. Он бы, возможно, и не женился, но, крепко наживив червячка на крючок, она отказалась иначе ложиться с ним в постель. И он трезво рассудил, что ж за глупость все равно платить деньги и не получать за них удовольствие.

История была бы банальной, если б этим кончалась. Но это отнюдь не конец нашего краткого и насыщенного романа.

Потому что хозяйка на свои алименты сдала старших детей в приличный пансион, младшему наняла новую няню (только англичанку!), а сама засела за отделы объявлений газет и законтрактовалась на год в загадочный Петербург: посмотреть, откуда взялось такое чудо, как Хася. Очевидно, зрение у нее было что надо, потому что через год Шрусбери вообще прибалдел. И было от чего.

Она вернулась из Петербурга с русским мужем. Он был молод, красив, высок, и по сравнению с ним прошлый муж выглядел эскимосом, забывшим посморкаться. Правда, в нем быстро открылось решительное отвращение к любого рода деятельности, кроме езды на машине и игры в карты. Если за лихость езды с него взимала деньги полиция, то за игру он сам лихо взимал со всех, кто имел наивность с ним перекинуться. Жена утешалась тем, что джентльмену и плейбою это даже идет, а что касается денег, то у нее ведь был некоторый постоянный доход. Но благодаря его успехам постоянный доход начал как-то превращаться в переменный.

Тесный городок, хвосты семейных связей, – естественно, он не мог в конце концов не познакомиться с Хасей. И они сочли, что вполне созданы друг для друга.

Любящие сердца устремились к соединению, круша обломки семейного быта несчастных англичан с танковым грохотом. Английская жена научилась бить посуду, а английский муж бил себя по голове. А Хася с каталой летали загорать в Испанию и развлекаться в Париж. Наконец-то настала красивая жизнь; причем фирма-посредник, получается таким образом, выполнила-таки свои обещания!

Когда газетчики скандальной семейной хроники истощили свое остроумие, а английские пациенты истощили свое терпение, любовный четырехугольник совершил очередную рокировку. Пары утряслись по национально-ментальному признаку, невысморканный эскимос обнял свою селедку, дети обрели отца, а Хася с каталой нагло венчались в городской мэрии по англиканскому обряду.