Легенды о старинных замках Бретани - [44]
Жозон подошел к толпе, наблюдавшей за кораблем, и пригласил желающих попытаться вместе с ним подойти к кораблю на его надежной лодочке и спасти хоть кого-нибудь. Гробовое молчание было ответом на его предложение. Вглядевшись в толпу, он не узнал никого из них.
— Ба! Да это, верно, рыбаки с того берега сами приютились здесь от бури! Им, видно, уже не до того, чтоб помогать другим!
— Там дальше, должно быть, стоят наши, — Корр и Ивон Томас! — сказала Мария.
— Некогда бежать за ними, дитя мое! садись на весла, авось, доберемся до корабля: пусть же не говорят соседи, что труслив стал Жозон с тех пор, как сделался владетелем замка!
Прыгнула Мария в лодку и взялась за весла: с детства сроднилась она с морем и нисколько не боялась за себя. Волны нещадно хлестали в лодку и перекатывались через нее, обдавая Жозона и Марию с ног до головы. Вот встал огромный вал, лодка высоко поднялась над водой… Еще миг, — и вся эта громада обрушится на нее… Но твердой, привычной рукою правил Жозон, и не трепетало мужественное сердце Марии, и лодка, наконец, достигла корабля. Там все было тихо и безмолвно: ни суеты, ни криков отчаяния; одна только высокая черная фигура стояла на корме, и не успел Жозон ухватиться за висевший канат, как человек этот, одетый в черный плащ, спрыгнул уже в лодку и проговорил что-то на каком-то странном языке. Марии показалось, что он сказал на старом бретонском наречии: «Отчаливай! Никого больше нет!» Как ни старался Жозон узнать от него, куда делся весь остальной экипаж, он ничего не добился и решил, что, вероятно, люди сели на лодки и оставили корабль в ту самую минуту, как он с берега наблюдал за суетой, происходившей на палубе. Человек в черном сел на весла, а Жозон опять на руль.
«Что за странные рукава у этого человека, — точно на портрете Генриха Кермакера!» — подумала Мария.
Быстрота, с которой неслась лодка на обратном пути, была изумительная, и не прошло и полминуты, по мнению Жозона, как они причалили уже к берегу. Мария вместе с матерью, дожидавшейся их на берегу, побежала вперед, чтоб переодеться поскорее и, подходя уже к дому, к удивлению своему увидала, что Жозон и незнакомец повернули к главному входу замка и скрылись в дверях.
— Время ли хвастаться замком! — проворчала с досадой жена Жозона. — Шел бы скорее снимать мокрое платье да ужинать!
Между тем, дело было вовсе не так: незнакомец сам шел впереди Жозона, и последний с удивлением заметил, что он повернул в замок.
Жозон только что хотел было предупредить его, что двери замка заперты и что он живет в пристройке, как двери уже отворились. Жозон подумал, что его жена забыла запереть их и собирался хорошенько побранить ее за небрежность; незнакомец же шел твердым шагом вперед, и Жозон едва поспевал за ним, теряясь в догадках, что было за дело этому человеку ночью в пустом доме.
Луна светила ярко, и было светло, как днем.
Но вот, в круглом зале незнакомец вдруг повернулся к Жозону… Перед ним стоял сам Генрих Кермакер, — гугенот, портрет которого сохранился еще в замке. Вскрикнул Жозон и повалился на пол без чувств…
— Ну, что они там запропастились в потемках! — сказала жена Жозона, тщетно ожидая Жозона и гостя у накрытого уже стола.
— Пойдем, поторопим их да отнесем им лампу!
— Господи Боже мой! Да кто же им отпер замок? Посмотри, Мария, ключи-то ведь здесь висят!
— Я уверена, что отец забыл все на свете и держит гостя у запертой двери, рассказывая ему всю историю Кермакера! — засмеялась Мария.
Но, когда обе женщины пришли к замку, они с удивлением увидели, что двери стоят настежь.
Со страхом вошли они и, нигде не видя отца и гостя, дошли до круглого зала, где нашли распростертого на полу Жозона и никого больше…
Первою мыслью Марии было, что незнакомец убил ее отца и скрылся, а потому она выбежала на дюны звать на помощь столпившихся там рыбаков, но и там не было ни души.
С удивлением повернула она голову к морю, — луна светила ярко, и корабль был виден отчетливо. Вдруг он точно закачался, распустил по ветру паруса, словно крылья, стал медленно подниматься и исчез в облаках.
Когда Мария вернулась домой, отец ее уже пришел в себя и с ужасом рассказывал о необыкновенных глазах незнакомца, взглянувшего на него в темном зале.
Очень дивились соседи, услыхав на другой день рассказ о приключении Жозона. Никто из них во всю ночь не слыхал ничего, кроме воя бури, никто не выходил на берег, и никто не видал чужих рыбаков.
— Быть беде в семье Жозона! — говорили старики-матросы, качая головой. — Это гугенот возвращался на своем Летучем корабле!
Недели полторы спустя пришло известие, что в эту самую ночь, приблизительно около полуночи, погиб корабль, которым управлял муж Марии, и он сам последним спрыгнул в море, — так, по крайней мере, рассказывал очевидец, один из матросов, чудесным образом спасшийся на какой-то доске и подобранный утром рыбаками.
Недолго прожил после этого Жозон. Вскоре последовала за ним в могилу и его жена, а бедная Мария сошла с ума. Недаром говаривала она: «Не будет любви, не будет и жизни».
Соседи заботились о Марии, как могли, но ей почти ничего не было нужно: во всякую погоду целыми днями и ночами сидела она на дюнах и смотрела на море. Единственно, чем дорожила она, было тоненькое, измятое, очень старинное колечко, которое Жозон нашел в лодке на другой день после их странного ночного приключения.
