Легенды о старинных замках Бретани - [43]
Не вернулся больше гугенот в свой замок, и никогда никто не слыхал о нем.
— Унесся жестокий отец на Летучем корабле! — говорили с полной уверенностью окрестные жители.
Недели через две после исчезновения гугенота вернулся на родину в Пенвенан один матрос. Судно, на котором служил он, погибло у берегов Голландии в ночь на св. Екатерину, и почти никто не спасся из бывших на нем. Он говорил, что вся беда произошла оттого, что в Дюнкирхене на их палубу была принята проклятая отцом Мария и ее муж:
— Бедные люди натерпелись столько бед на сухом пути от разбойников и от всякого бродячего люда, что решились уж лучше снова ввериться морю. Не хотелось мне выдавать земляков, а потому ничего не сказал я капитану, да что же хорошего? Лежат они теперь на дне морском, а вместе с ними и многие другие! Проклятому отцом человеку все равно уж не жить на свете, а другие-то за что пострадали?
Старая служанка не захотела оставаться в Кермакерском замке, и его заколотили наглухо. Долго стоял он пустой и заколоченный, и пески беспрепятственно заносили его. Только и заглядывали в него, что контрабандисты да разбойники, — привольное было это для них убежище! Каждый же добрый человек готов был сделать большой крюк, лишь бы не проходить мимо замка. Ну, а надсмотрщики-то ведь тоже люди, — охота же и им была ходить в ту сторону!
Так и оставался он необитаемым, и дурная слава о нем росла да росла.
Лет сто тому назад сельская община решила наконец взять в свои руки эти пришедшие в полный упадок строения, и вскоре были они проданы какому-то художнику. Тот не успел еще оглядеться в них, как началась революция, и дом не подвергся разрушению лишь только потому, что и так давно уже представлял собою именно то, к чему стремились разрушители, — т. е. груду развалин.
После революции купил замок какой-то негоциант, но скоро разорился; потом устроили в нем школу, которая сгорела, так что под конец, лет шестьдесят тому назад, купил его за бесценок местный старожил, нажившийся, говорят, контрабандой, но балагур и общий любимец, Жозон Брианд. Некоторые соседи смеялись над его желанием зажить барином, другие жалели его: «Вон, человек спятил с ума и лезет в драку с чертом!» — говорили они.
Но он расхаживал себе в ярко-пестром жилете и приглашал всех на новоселье.
Жена Жозона была простая, скромная женщина, и не по вкусу были ей эти высокие покои с узенькими окнами и остатками каких-то «рож» на стенах, — так величала она стенную живопись. Единственная дочь их, Мария, была замужем за шкипером коммерческого корабля, и муж ее, возвращавшийся только на зимние месяцы, занимал исключительно все ее помыслы. В его отсутствие целые дни проводила она в своей комнате за Библией и Евангелием.
— Нехорошо так любить мужа! — ворчал иногда отец. — Вспомни пословицу: слишком много никуда не годится.
— Ну что же? — отвечала она. — Не будет любви, не будет и жизни.
Все затеи Жозона зажить в замке барином кончились тем, что он уступил настояниям жены и дочери и перешел в небольшую пристройку современной архитектуры, маленькие комнаты которой были и светлы, и уютны. Замок же отпирался лишь в большие праздники, для гостей или во время муниципальных выборов, или же, наконец, для местных балов по подписке. Мало-помалу Жозон принялся за старый образ жизни, и если не выходил больше в море «вести беседу с иноземными шкиперами», как, подмигивая, говаривали соседи, то зато часто выезжал на рыбную ловлю да по-прежнему охотно спешил на помощь погибающим, когда на море бывало неблагополучно.
Опять сентябрь был уже на исходе. Погода стояла ясная, солнечная, но холодный ветер задувал с моря.
Было воскресенье; служба в церкви кончилась, и народ высыпал было на морской берег, но ветер стал крепчать, вихрь взрыл и закрутил мелкий песок с одной, с другой дюны, и толпа очень скоро разошлась по домам.
— Ну, быть буре, дети мои! — сказал дядюшка Жозон жене и дочери, возвращаясь из церкви. — Надо пообедать поскорее, да выйди на берег и на всякий случай приготовить лодку.
Однако, пока семья обедала, ветер как будто стих, а солнце так и пекло.
После обеда опять все высыпали на берег, и теперь стало ясно, что это затишье было перед бурей. Мужчины стали вытаскивать свои лодки на песчаное прибрежье и с трудом справлялись со своим делом: песок и острые камешки так и летели прямо в лицо. Море разыгралось, сильные порывы ветра срезывали белые головки волн и рассыпали их мелкою пылью.
К вечеру буря разразилась вполне: ветер выл с такой силой, будто целый легион злых духов налетал на Кермакерский замок и грозил разрушить его. О сне нечего было и думать в такую ночь, и семья Жозона не расходилась. Вдруг постучались к ним в окно.
Дверь приотворилась, и кто-то сказал:
— Большой корабль погибает у берега.
В одну минуту выскочили они на улицу. Луна светила довольно ярко, но бешеный вихрь, подымавший прибрежный песок, слепил им глаза. Перебраться через дюны можно было только чуть-чуть что не ползком, пользуясь промежутками между порывами ветра. Море с шумом и ревом катило свои кипящие волны. Надо было иметь опытный глаз, чтобы сразу различить в море судно. На берегу столпилась масса людей, и все следили за кораблем; казалось, крики отчаяния доносились оттуда; как будто можно было даже рассмотреть, как растерянно суетились там люди.
