Легенды о старинных замках Бретани - [33]

— Все тлен и суета сует в этом море житейском! — уверяли его монахи.

Вскоре войска французской принцессы, Анны Хромой, тоже заявлявшей свои притязания на Бретань, осадили дворец, где поселилась спасительница Луи, и юноша не выдержал: бежал из монастыря, надел рыцарское оружие и очутился во главе защитников ее замка.

Принцесса узнала его и, встречая его, часто останавливалась, чтобы поговорить с ним, часто зазывала его в свои залы, называла его своим прекрасным пажом, своим верным защитником, и сердце Луи таяло и таяло от ласковых взглядов прекрасной принцессы.

Но вот, в одно прекрасное утро вошли в гавань вооруженные корабли английского принца Эдуарда, — в замке зазвонили в колокола, с высоких башен зазвучали рога, а на площадях появились войска с развевающимися знаменами.

На другой же день принц Эдуард далеко отогнал войско Анны Хромой, осаждавшее замок, а вслед за тем была сыграна и свадьба прекрасной принцессы с английским принцем Эдуардом.

Глухою ночью, когда в замке все уже спали, один только Луи не спал. На сердце у него было смутно и скорбно; он тихо сидел у окна и думал свою тяжелую думу.

И вот из французского лагеря прокрался к нему старший брат: он дал ему нож и яд и умолял его освободить родину от власти англичан, убив в такой благоприятный момент английского принца Эдуарда.

Луи взял кинжал и подошел к комнате новобрачных. Часовые крепко спали, и он беспрепятственно прошел мимо них и осторожно отворил дверь.

Сердце Луи полно было горечи и вражды, и рука его крепко сжимала нож, готовясь нанести удар. Но взгляд его упал на кроткое лицо принцессы, головка которой мирно покоилась на груди принца, и рука его опустилась… Посмотрел он на небо, где разгоралась утренняя заря, потом на кинжал, данный ему братом, тихо вышел из комнаты и плотно притворил за собою дверь.

Через пять дней Луи был уже в родном своем замке. Никого не нашел он там из своих близких: старший брат его погиб в бою на другой же день после их ночного свидания; второй, алхимик, переселился в соседний монастырь, где было ему удобнее искать свое золото; отца же и бабушки уже не было в живых.

Распустил Луи свою дружину, а сам, отрекшись от любви и счастья, посвятил себя на служение своей родине. Но не с мечом и ядом выступил он на ее защиту от врага: в платье трувера — народного певца — пошел он по родной своей Бретани будить в людях народную гордость.

«Вы слышите крики врагов? — пел он, переходя из селения в селение. — Леса повергаются во прах, и обнаженная земля исполнилась ужаса и отчаяния!

Мрачный покров Печали и Смерти простерся над нашею землей; холодный ветер проносится над нею, и Гибель летит на его крылах! Надежда и Мир словно совсем покинули нас!

Вы слышите крики врагов? Леса повергаются во прах и обнаженная земля полна ужаса и отчаяния!»

Так, из дома в дом и из селения в селение, ходил он со своею песнью, воспламеняя отвагою и мужеством сердца бретонцев.

Когда миновала беда и Бретань снова зажила своей мирной жизнью, снова зазеленели ее поля, снова раздалась песня земледельца, вернулся Луи в свой укрепленный замок. Но в опустевших его залах свистел только ветер. Попробовал он взять арфу и запеть новые, мирные песни, но не мог: бросил свою арфу трувер, сел в самой высокой из своих башен и заснул крепким сном, а замок его ушел в землю.

Но всякий раз, как грозит Бретани какая-нибудь опасность, снова, говорят, поднимается из-под земли его замок, опять стоит он, неприступный и грозный, со своими высокими зубчатыми стенами и страшными бойницами, и снова раздается по Бретани песня проснувшегося трувера:

— Вы слышите крики врагов?

В последний раз видели замок при Наполеоне III, перед самой прусской войной, и тогда же явственно слышали песню Луи:

— Вы слышите крики врагов?

Но никто не обратил тогда на нее никакого внимания, да и слышали-то ее пастухи, а мало ли что чудится им в горах!

Говорят, что Луи когда-нибудь проснется совсем и спросит бретонцев, куда делись их старые народные песни. И стыдно будет бретонцам, забывшим свою родную бретонскую речь.

КОЛОКОЛ

Недалеко от С. Бриё, в цветущей, вечнозеленой долине расположилась маленькая деревушка, утопающая в яблонях и розах; но вместе с тем, над нею высится с одной стороны почти отвесная голая гранитная скала, совершенно не гармонирующая с характером всей этой местности. На вершине скалы до сих пор еще виднеются не то развалины замка, не то какие-то друидические памятники. За скалою же опять тянется долина, заросшая душистым тихим лесом. Воздух в этой долине необыкновенно чист и прозрачен, и эхо нигде не раздается так звонко, как здесь. Жители деревушки уверяют, что по вечерам, особенно во время заката солнца, они слышат какой-то удивительный церковный звон, доносящийся до них из глубины леса.

— Это звучит небесный колокол бывших урсулинок, — говорят они с благоговением.

Действительно, лет четыреста тому назад в глубине рощи, по ту сторону гранитной скалы, стоял какой-то женский монастырь, кажется, урсулинок или кармелиток. Монастырь этот был снесен по приказанию одного из последних Валуа, заподозрившего сестер в политических интригах.