Легенды о старинных замках Бретани - [26]

— То капли дождя, а не слезы, Дунвель.

— Поверь мне, осенний дождь — те же слезы, Роже. Подожди до весны!

Но и сама Дунвель не дождалась новой весны: стояла ясная, морозная ночь, и звезды ярко горели на темном небе, когда подъехала к замковой церкви погребальная колесница с ее телом. Роже верхом встретил ее гроб у калитки кладбища, а затем исчез, исчез бесследно из цветущей долины, и верный слуга его отца лишился в тот день обоих своих детей.

Уезжая, Роже взял с собою только молодого сокола, что все лето приручал он для Дунвель, — на кого покинул бы он теперь свою птицу?

Пустился Роже странствовать по белу свету вместе со своим соколом, но где бродил он, — это осталось для всех неизвестно. Между тем, герцог Гиз недолго пережил Генриха де Понтарека и кончил жизнь свою от руки убийцы, сын же его мало думал о Бретани, и опасность, угрожавшая бретонским гугенотам, миновала. Ничто не мешало теперь молодому Роже открыто поселиться на родине, и старый верный слуга уже надеялся, что не пройдет года, как вернется Роже в свой наследственный замок.

Но проходили дни, недели, месяцы, годы, а он все не возвращался.

Еще раз подъехала к замковой церкви погребальная колесница, и на этот раз привезла она тело верного слуги Понтареков, — священник один встретил тело, а Роже так и не вернулся.

Прошли еще многие, долгие годы. Сын герцога Гиза, как и отец его, также пал от руки убийцы, а о Роже не было ни слуху, ни духу: двери и окна его замка были наглухо заколочены, и жил в нем один только дряхлый привратник.

Но вот, раз, возвращаясь из церкви, заметил привратник, что главная дверь замка стоит, открытая настежь. Он вошел и увидел седого, сгорбленного, полуслепого старика с соколом на плече. Вернулся наконец Роже в свой наследственный замок, бледный, больной, израненный. Никому не сказал он, откуда явился и что делал он в эти долгие годы, но сокол по-прежнему сидел у него на плече и, заглядывая ему в глаза, задумчиво чистил свой клюв.

Прошло еще несколько лет, и Роже почти совсем ослеп. В один прекрасный день опять сел он на своего коня и, с верным соколом на плече, отправился в Париж искать исцеления от слепоты. Дошли до него слухи, что настали наконец лучшие времена, и гугеноты без опасения могли показываться даже в Париже.

Грустный и одинокий среди шумного города, печально сидел он у окна своей комнаты в Париже и прислушивался к шуму, доносившемуся к нему с улицы. Там слышался топот бегущих людей, крики и звон оружия. Встрепенулся Роже: то, казалось ему, были победные крики, — крики гугенотов, для которых настал наконец день освобождения. Волнением и радостью забилось сердце Роже; не мог усидеть он на месте, — схватил он свой меч и, спотыкаясь, ощупью спустился с лестницы. Там окружила его густая толпа и понесла с собою из улицы в улицу. Кругом него люди сталкивались и бились, раздавались молитвы и проклятия, звенело оружие, и Роже, слепой старик, не чувствуя своей слепоты и дряхлости, вместе с другими несся вперед, размахивая своим мечом. Казалось, глаза его прозрели, и перед ним, за окружавшей его толпой, открывалась просторная, залитая солнечным сиянием площадь: там не было уже ни свалки, ни смятения, его собратья, гугеноты, одержали победу и торжественно водружали высокий белый крест. И старик Роже, полный восторга и радости, спешил туда, — к этому символу вечной жизни и освобождения, а верный сокол не переставал кружиться над его головой.

Не успело еще склониться к западу солнце, как улицы Парижа были затоплены кровью и загромождены телами убитых гугенотов, и между ними лежал старик Роже, а верный сокол, сидя на фронтоне соседнего дома, не спускал глаз с тела своего убитого господина.

Ночью подобрали тела убитых, нагрузили их на барки и спустили вниз, по Сене, до земляных бастионов Парижа. И вдоль берега бежала тревожная толпа людей, потерявших своих близких в этот злополучный день междоусобной резни в Париже, когда пришло известие об убийстве доброго Генриха IV, — толпа, спешившая вперед, чтобы поискать их тел среди убитых; туда же несся и сокол, не отставая от зловещей барки.

Но вот, барка пристала к берегу, тела убитых были вынесены и положены рядами на зеленом прибрежье, и люди, прибежавшие вслед за баркой, с горем и слезами стали разыскивать своих близких. Многие узнавали своих родных и друзей и брали их с собою, чтобы похоронить в отдельной могиле, но много осталось тел, никем не признанных, и всех их должны были похоронить вместе в общей могиле.

Среди этих непризнанных тел лежало и тело Роже де Понтарека, но верный сокол, узнав его, спустился прямо на грудь своего господина.

— Эта птица узнала своего хозяина! — с удивлением говорили люди.

— Нельзя хоронить этого старика в общей могиле, — решили все, — у него был верный друг, не покинувший его даже в смерти и прилетевший вместе с другими искать его тела.

И для Роже приготовили отдельную могилу, но было трудно опустить в нее его тело, — сокол с отчаянной смелостью защищал труп своего господина.

Долго потом видали там эту странную птицу, — неподвижно сидела она на высоком белом кресте, поставленном на безвестной могиле. Но миновало лето, и к зиме вернулся сокол в замок Понтареков, и, увидя его, старый привратник понял, что не стало его господина. С тех пор сокол всюду неотступно летал за привратником и его собакой, но никогда не садился к нему на плечо и никогда не влетал в комнату своего старого друга.