Легенды нелегальной разведки. Из истории спецслужб - [146]

Той же осенью 2006 года его не стало, он ушел из жизни так же незаметно, как и жил, проводя свои изящные и многоходовые разведывательные операции. Его звали Маркус Вольф, а у нас, в СССР и в России, его часто называли по-русски: Михаил Фридрихович Вольф.

Впечатления от той нашей встречи — как оказалось, последней — по-прежнему ярки в моей памяти, словно это было вчера.

Память людская всегда живет по своим законам.

Юрий Константинович Покидаев

Памяти великого специалиста разведки,

человека чистого сердца и большой души

Новый год, казалось, не хотел наступать — атмосферы праздника не чувствовалось. Погода была слякотной, столбик термометра никак не желал опускаться ниже плюс четырех-пяти градусов. Да и мартовские островки грязного снега посреди декабря никак не соответствовали представлениям о кануне Нового года, которые мы вынесли из детства.

Банальности преследуют нас повсюду, делая жизнь до скуки предсказуемой. Но бывают дни, когда банальность становится желанной — не надо нам никаких изменений, пусть все идет как идет. Если бы, если бы…

Звонок сотового был совершенно обычным — никакого предчувствия. Я ответил, и молодая женщина произнесла сдержанно-стоическим тоном:

— Час назад папы не стало.

Мы все давно знали о его страшной болезни, о том, что на этой стадии рассчитывать на чудо уже не приходится. Борьба с недугом шла на протяжении нескольких лет, долгих, мучительных. Надежда время от времени маячила, но была слишком уж призрачной. А тут еще внезапно ушла из жизни супруга, которая всегда была душой нашей, да и вообще любой компании. Обладая мощной энергетикой и несомненными актерскими талантами, она щедро делилась своим жизнелюбием с окружающими, вселяя уверенность в завтрашнем дне даже самым замшелым пессимистам. Себе она помочь не смогла — сердце сильной и доброй женщины не выдержало напряжения в битве за жизнь любимого человека.

Слова в телефонной трубке звучали до неприличия обыденно. Мы обсуждали вопросы, связанные с траурными мероприятиями, как нечто само собой разумеющееся. Вскоре разговор был закончен, но я некоторое время продолжал сжимать трубку в руке, ощущая внутри пустоту. А экран еще долго светился, словно телефон пытался осознать своим ограниченным электронным умишком истинный смысл горьких слов: «Час назад папы не стало…»

…Командировка начиналась как-то со скрипом. Сначала возникли вопросы с программой, потом рейсы разных авиакомпаний просто категорически отказывались состыковываться. У меня не оказалось паспорта соответствующей категории, в котором к тому же нужно было поставить кучу виз. Да еще финансы запели романсы, и вполне могло случиться, что ехать придется на свои кровные.

Мы все бессмысленно суетимся, и в этом, наверное, причина того, что жизнь загнала нас, как лошадей на скачках. Но если нет движения, не будет и результата, а мне этот результат нужен был позарез. Некоторые старшие товарищи при виде моей назойливой персоны старались молча и побыстрее открыть сейф, вынуть оттуда все необходимое и, получив мою подпись на отчетном документе, столь же быстро и со вздохом облегчения захлопывали за моей спиной дверь. У других при моем появлении лицо кривилось в дежурной улыбке. У третьих губы начинали шевелиться в беззвучной матерной скороговорке. А кое-кто даже заходился в удушающем кашле, словно хронический астматик.

За три дня до вылета благодаря приложенным усилиям все было готово, но возникла обычная для подобной ситуации вынужденная пауза, во время которой ты просто не знаешь, чем заняться. Я многократно проверял все документы и в который уже раз старался вычитать что-либо новое в рабочих материалах, планируя варианты исполнения очередного задания.

Под утро сон был поверхностным и тревожным. Снилась всякая детективная чепуха с погонями и перестрелками — верный признак проблемной поездки. Однако пока все шло без сюрпризов. Машина, как положено, ждала у подъезда. В Шереметьево-2 примчались загодя. Оформление прошло как обычно. Чисто выбритый и слегка взбодренный коньяком Питон, один из моих сопровождающих, вырос как из-под земли и, бросив на меня строгий взгляд, «конфисковал» мой шикарный «пилотский» кейс из крокодиловой кожи, предмет зависти многих новоявленных бизнесменов первой перестроечной волны.

Вместе со вторым сопровождающим мы прошли в зал первого класса, где уже был накрыт наш любимый столик в дальнем углу. Питон появился минут через десять, неся мой кейс и традиционную бутылку «Хеннесси» из дьюти-фри. Молоденькая продавщица, семенившая за моим двухметровым товарищем, привычно положила передо мной чек и, получив соответствующую купюру в СКВ, улыбнулась на величину неспрошенной сдачи, затем вальяжно, чуть покачивая округлыми бедрами, удалилась. Мужики проводили девчонку восхищенными взглядами и отработанным движением обезглавили бутылку шикарного коньяка.

— Улетать с Родины и возвращаться на Родину надо под анестезией, — прозвучал наш традиционный первый тост, и обжигающая жидкость разлилась благостным теплом по телу.

Я заказал уже третью чашку кофе и третью перемену закуски, а мужики, разменяв очередную сотню баксов из моего бумажника, допивали вторую бутылку коньяка за предстоящую поездку.