Легенды II - [20]

Вся моя жизнь — это ожидание. В любое время мой муж может вернуться и объявить, что пора пускаться в обратный путь к морю. Стоит ли что-то начинать, раз все равно придется бросить?

Олпи так и не нашли. Петрус винит в этом себя, Челлия от горя наполовину лишилась рассудка. Я слежу за ней издали, ибо она со мной больше не разговаривает. На каждого мужчину, пришедшего из города, она бросается с расспросами о своем сыне. Одни равнодушно пожимают плечами, другие сердятся. Я знаю, чего она боится, потому что сама боюсь того же. Я думаю, что Олпи убежал в город. Тамошние сокровища он считает своими, но кто из кладоискателей станет слушать его? Он низкого рода, и отца у него больше нет. Способны ли они убить мальчика? Я много бы дала, чтобы не чувствовать такой вины перед Челлией. Что я могу? Ничего. Почему же тогда совесть так меня мучит? Чего добьемся мы обе, упросив Петруса опять пойти в город? Разве одного пропавшего мальчика недостаточно?

Восьмой день Города

первого Дождевого года

Джатан вернулся сегодня в полдень. С собой он принес корзину, где лежали украшения, инструменты из неизвестного мне металла и кошелек из металлических звеньев, набитый золотыми монетами странной чеканки. Избитый, весь в синяках, он заявил, что с него хватит и надо догонять остальных, ушедших к реке. Сказал, что жадность до добра не доводит и лучше уйти с тем, что у него есть, чем остаться и умереть.

Он ничего не ел с тех пор, как побывал здесь в последний раз. Я заварила ему чай из коры, дала кашицы из корней лилии и попросила рассказать о случившемся по порядку. Сначала он говорил только о своих товарищах-кладоискателях и горько обвинял их в предательстве. Подозреваю, что его прогнали оттуда, дав унести часть добычи. Дело у них дошло до кровопролития, но есть новости и похуже: город медленно рушится. Взлом закрытых дверей привел к фатальным последствиям. Некоторые из них сдерживали давление накопившейся за ними мокрой земли. Теперь она ползет оттуда, заполняя коридоры. Кое-где пройти уже почти невозможно, но люди не обращают на это внимания, торопясь спасти сокровища от окончательного погребения. Похоже, что древняя магия города слабеет под напором болотной жижи. Многие помещения погрузились во мрак. Свет вспыхивает на миг и сразу же гаснет. Музыка то гремит, то едва шепчет.

Когда я спросила, не это ли его напугало, он сердито велел мне замолчать и вспомнить об уважении к мужу. Просто ему, дескать, ясно, что скоро болото затопит весь город, и он не желает там погибать. Мне не верится, что все дело в этом, но я рада, что у него хватило ума уйти вовремя. Он сказал, чтобы я готовила детей в дорогу и собрала побольше еды.

Я, хотя и неохотно, повиновалась. Петрус с явным облегчением начал укладываться. Карлмин сидел молча, отковыривая с лица примочку. Я поспешно наложила свежую — не хочу, чтобы Джатан увидел медную чешую на лице своего сына. Раньше я пыталась снять корку, но мальчик кричит, когда я это делаю, и кожа у него кровоточит. Кажется, он весь обрастает чешуей, словно рыба. О таких же чешуйках у себя на спине я стараюсь не думать. Эту запись я делаю второпях, перед тем как спрятать тетрадь в свою корзину. Поклажа у нас невелика, так что места вполне хватит.

Мне очень не хочется уходить от всего, что я здесь построила, но облегчение, которое испытал Петрус при вести о нашем уходе, слишком заметно. Я жалею, что мы вообще посетили подземный город. Если бы не это проклятое место, мы, возможно, обосновались бы здесь навсегда. Предстоящее путешествие пугает меня, но делать нечего. Может быть, если увести отсюда Карлмина, он снова начнет говорить.

В тот же день, позже

Написав это, я возьму тетрадь с собой в город. Если мое тело найдут, то, возможно, какая-нибудь добрая душа доставит этот дневник в Джамелию, и мои родители будут знать, где закончила свои дни Кариллион Вальджин. Но вернее всего и он, и я будем погребены под болотной почвой, заливающей город.

Я уже закончила сборы, когда ко мне пришли Челлия с Тремартином., Он исхудал, его одежда покрыта засохшей грязью. Он наконец нашел Олпи, но мальчик совершенно лишился разума, загородил дверь в свою комнату и выходить не желает. Ретио и Тремартин искали его все это время. Ретио сейчас остается у двери, защищая ее от неумолимо наползающей грязи. Тремартин не знает, долго ли он еще продержится. Ретио думает, что Петрус мог бы уговорить Олпи открыть дверь. И Тремартин, и Челлия пришли умолять нас об этой услуге.

Я не могу больше отворачиваться, видя отчаяние в глазах моей подруги, и мне стыдно, что я так долго упорствовала. Я стала убеждать Джатана, говоря, что мы пойдем прямо туда, где прячется мальчик, уговорим его выйти, а потом все вместе покинем лагерь. Я привела даже такой довод, что через джунгли лучше идти большой компанией, а не вдвоем вместе с детьми.

Он, не потрудившись отозвать меня в сторону или понизить голос, осведомился, с какой стати ему рисковать своим сыном и наследником ради отпрыска прачки, которую мы в Джамелии и в служанки не взяли бы. И упрекнул меня за то, что я позволила Петрусу подружиться с мальчишкой низкого сословия. После этого он отчеканил, что напрасно я считаю его дураком и думаю, что он ничего не знает о Ретио. Он наговорил еще много гадостей — что я осквернила брачное ложе лорда, когда легла на него с мужланом, и поддерживаю этого мужлана в его намерении возглавить Компанию.