Легенды и мифы Невского проспекта - [89]

Каламбуры, связанные с фамилией композитора, до сих пор продолжают сыпаться как из рога изобилия. С незапамятных времен и вплоть до конца 1990-х годов в доме № 43 на углу Невского проспекта и улицы Рубинштейна работал рыбный магазин, один из самых популярных в социалистическом Ленинграде. Трудно сказать, когда в названии улицы Рубинштейна появился острый привкус рыбного прилавка, но улицу стали называть «Рыбинштрассе», «Улица Рыбинштейна», а затем уже по ассоциации: «Рубильник», «Улица Рубельштейна».

Рассказывают, как однажды кто-то обратился к Антону Григорьевичу с вопросом, почему он, обладая мировой славой, все же продолжает ежедневно по несколько часов в день упражняться в игре на рояле. «Это просто необходимо, – будто бы ответил композитор. – Если я не упражняюсь один день, это замечаю я сам, два дня – заметят музыканты, три – вся публика». Вот почему, если верить фольклору, благодарный призрак композитора под звуки его собственной музыки, льющейся из окон его дома, время от времени появляется на улице его имени.

Впрочем, история в конце концов все расставляет по своим местам. Музыка Антона Рубинштейна и улица его имени до сих пор тесно связаны между собой. Так, девизом одного из праздников, проводимых на ней, стал лозунг: «В каждый дом – по Рубинштейну!».

На противоположной, нечетной стороне улицы Рубинштейна находится еще один дом, овеянный ветрами городской мифологии. Он расположен на участке № 7. По выражению Ольги Берггольц, это был «самый нелепый дом» в городе, прозванный «Банно-прачечным комбинатом». Между тем он являлся первым в Советском Союзе опытом строительства так называемых домов-коммун, которыми гордились ленинградские руководители. Официально он назывался «Дом-коммуна инженеров и писателей», но в Ленинграде его величали не иначе, как «Слеза социализма», а энтузиастов нового коммунального быта – строителей и жителей этого необычного дома – «слезинцами».

Проект дома принадлежит известному советскому архитектору А.А. Олю. Дом-коммуна, построенный в 1929–1931 годах, считается одним из ранних памятников конструктивизма с внешними формами, доведенными до аскетизма, и внутренней планировкой, строго подчиненной функциональному назначению. Здесь в порядке «борьбы со старым бытом» обобществили кухни, комнаты отдыха, детские комнаты, вешалки, собственный быт и даже свое свободное время. Дом был создан, чтобы люди жили на «высших коллективистских началах», признавая единственными человеческими ценностями только достижения коллектива. В доме было 52 квартиры с одной общей столовой на 200 мест. И ничего личного. По свидетельству современников, ленинградцы шутили, что «в фаланстере на Рубинштейна иметь детей не разрешается».

Напомним читателю значение модного в свое время и забытого ныне понятия «фаланстер». Само слово образовано от «фаланги», которое в переносном смысле означает «сомкнутый строй», или «сжатый кулак». В учении утопического социализма Шарля Фурье это слово означало дворец особого типа, являющийся центром жизни фаланги – самодостаточной коммуны, людей, работающих вместе для взаимной выгоды. Об интересе к такому способу личной и общественной жизни можно судить хотя бы по тому, что о фаланстере писали Ф.М. Достоевский в романах «Бесы» и «Преступление и наказание» и Н.Г. Чернышевский в романе «Что делать?». Его героиня Вера Павловна видит фаланстер в четвертом сне.

Но вернемся к нашему фаланстеру на Рубинштейна. Уже через несколько лет повзрослевшим инженерам и писателям стала очевидна несостоятельность романтических идей при решении социальных проблем революции. Коммуна распалась. Но память о ней до сих пор сохраняют стены непривлекательного серого дома с нелепыми балкончиками, попарно приставленными к скучному фасаду «Фаланстера на Рубинштейна», как называли этот дом тогда.

Пожалуй, самой знаменитой обитательницей Дома-коммуны была широко известная ленинградская поэтесса Ольга Берггольц. Она прожила в этом доме более десяти лет.

Предком Берггольц был камер-юнкер гольштинского герцога Ф.В. Берхгольц, который приехал в Россию вместе с юным Карлом Петером Ульрихом, будущим императором Петром III. В 1930 году Ольга Берггольц окончила Ленинградский университет. Первый сборник стихов вышел в 1934 году. Два года, с 1937-го по 1939-й, провела в застенках НКВД. Говорят, Ольга Федоровна не забыла отблагодарить за это одного из руководителей ленинградской писательской организации 1930-х годов – секретаря партбюро Г.И. Мирошниченко. В то время как один за другим были репрессированы шесть секретарей Ленинградского отделения Союза писателей, Мирошниченко остался невредимым и преуспевающим. Многие догадывались об истинных причинах такого благополучия. Прошли годы. Был развенчан и осужден культ Сталина. Столь же успешный Мирошниченко дошел до своего юбилея. И тут он получает телеграмму от Берггольц: «Привет вашей пятидесятой весне. Некто в пенсне». Намек на тесное сотрудничество юбиляра с НКВД, руководителем которого был пресловутый Берия, носивший характерное, узнаваемое во всем мире пенсне, был очевиден.

Свое отношение к органам Ольга Федоровна сохранила на всю жизнь. Писатель Даниил Гранин вспоминает, как однажды в Дом творчества писателей, где в то время отдыхала Берггольц, приехала делегация соседнего Дома отдыха работников НКВД. И, как назло, навстречу им вышла Берггольц. «Вы что же, пытали нас, преследовали, а теперь приехали посмотреть на нас?» – старательно громко выговаривая слова, проговорила она. И послала их отборным матом.