Легенды и были арабского востока - [59]

Сцена продолжается недолго. Скоро девочки подбирают свои охапки хвороста, мужчины гонят стада на водопой. Мы же продолжаем свой путь в Суакин — город джиннов.

Суакин — старейший суданский порт на Красном море. Уже в XIV веке он упоминается у арабского путешественника и географа Ибн Батуты. В те времена городом правил один из сыновей мекканского эмира. Порт-крепость располагался на острове, соединенном с побережьем дамбой.

В красноморских легендах основание Суакина связано с древнейшими временами. Когда-то царь Соломон построил на острове неприступную крепость и заточил в ней непокорных джиннов. Первоначальное название крепости («саваджин» — «тюрьма») стало названием порта. Позже это название превратилось в более реальное (и более понятное) — «савакин» («жилье, поселение»).

В XIX веке выгодное положение порта явилось причиной многолетней борьбы за него между египетскими правителями и Османской империей. Позднее порт был соединен железной дорогой с городами долины Нила и с Хартумом. После первой мировой войны город потерял свое исключительное значение. Его место в жизни страны занял Порт-Судан.

Под жгучими лучами солнца на берегу ярко-голубой бухты белеют, как кости, остовы каменных зданий. Кровли и внутренние перекрытия уже обвалились, но стены еще держатся. Наш гид — местный житель, старик — смотрит на эти дома, как на своих, уже ушедших ровесников. Он еще помнит, как вот в этом большом доме были почта и телеграф, там — аптека, здесь — таможня и здание карантина. Одно уцелевшее здание города служит местным городским музеем: у его ворот грозно таращатся на пришедших жерла двух пушек. Внутри двора две полукруглые лестницы ведут на площадку второго этажа под резным, раскрашенным деревянным навесом.

В полутемных полупустых комнатах второго этажа выставлены образцы местной утвари и оружия, несколько пожелтевших фотографий с видами прежнего Суа-кина.

По окраинам умирающего каменного города лепятся дощатые и тростниковые хижины немногочисленного местного населения, большинство которого составляют выходцы из восточносуданского племени хадендоа. Они живут здесь рыбной ловлей. Некоторые имеют небольшое хозяйство: несколько грядок с зеленью, немного коз или овец.

На острове, по-прежнему соединенном с берегом дамбой, виднеются новые корпуса зданий — приют для африканских паломников в Мекку, продолжающих пользоваться портом старого Суакина.

Проулок между домами отгорожен от улицы пестрым занавесом. Из-за занавеса доносятся звуки джаза и гул голосов. Снаружи суетятся вездесущие мальчишки и любопытные прохожие. Мальчишки приседают и заглядывают под пеструю ткань, взрослые выискивают щели и дыры, чтобы прильнуть к ним глазом. Заглянем и мы вместе с ними: здесь празднуется суданская свадьба.

Просторное помещение, ограниченное занавесами и коврами, ярко освещают гирлянды электрических лампочек. Большая часть его заставлена рядами стульев, на которых расположились гости.

Сейчас городская молодежь в Судане празднует свадьбу в течение трех дней: первый день — в доме родителей жениха, второй — родителей невесты, на третий день невесту приводят в дом жениха. Мы попали на третий день свадьбы.

Жених, молодой человек лет двадцати трех, в черном костюме и белой рубашке, выходит к нам навстречу. В ожидании невесты гости развлекаются музыкой и танцами. Несколько друзей жениха образуют джаз-оркестр. На небольшой площадке в центре помещения молодые люди темпераментно танцуют шейк. Кажется, что этот танец вновь вернулся к своим истокам. Танцуют в основном мужчины. Суданские женщины и девушки степенно держатся в сторонке, разглядывая танцоров и публику. В круг выходят лишь две гречанки — полные девушки с пышными волосами в светлых летних платьях и с длинными золотыми серьгами в ушах.

Все женщины принарядились и приятно оживляют темные мужские ряды. Мелькают разноцветные покрывала: красное с мелкими черными цветочками, желтое, белое с ажурной каймой. Ногти женщин окрашены ярко-оранжевой краской, ладони разрисованы темными узорами. В руках у многих — лакированные сумочки, на ногах — лакированные босоножки. Ступни ног и пятки тоже в черных разводах.

Хозяева и родственники делают последние приготовления к встрече невесты. Они очищают свободное место в середине зала, застилают его циновками, выносят и устанавливают в центре широкую тахту. Рядом ставят небольшой столик, на котором в специальном глиняном сосуде (вроде открытой вазочки) курятся благовония. Здесь же ставят кувшин с молоком.

Снова появляется жених, одетый уже в длинную белую галабийю и белую чалму. В толпе у входа возникает оживление: в окружении родственниц и подруг входит невеста. Невеста завернута в белый полосатый тоб, лицо она закрывает раскрашенными руками. Женщины выводят невесту на середину площадки, отнимают от лица руки и снимают с нее покрывало. На циновке, ярко освещенная, оказывается крупная девушка в голубом шелковом платье до колена и с короткими рукавами. На вид ей можно дать лет восемнадцать, но, говорят, ей всего четырнадцать. Она смущенно улыбается, потом сбрасывает босоножки и под замечания и подсказки пожилых женщин и старших подруг (молодежь теперь уж ничего на знает!) исполняет «танец невесты». Танец исполняется на одном месте и состоит из плавных движений шеи, плеч и рук. Затем невесту и жениха усаживают на тахту и подносят им кувшин. Они набирают молока в рот и под одобрительные возгласы присутствующих брызжут им друг другу в лицо. Оба смеются, от этого брызги еще сильней. Обряд этот — своеобразное пожелание молодым светлой и сладкой (как молоко) жизни.