Легенды Белого дела - [77]

«На рассвете уходим на Киев. Пройдя Слободку, цепной мост, поднимаемся на Печерск. По склонам валяются убитые красные. Много синих венгерских шинелей. Это — элита красных войск: части из военнопленных мадьяр. Говорят, им дали отпор на Печерске арсенальные рабочие, организованные инженером Кирстой. Спускаемся по Институтской до Крещатика, и далее по Крещатику. Изо всех окон на нас сыплются пакеты папирос, а кое-где на веревочках спускаются бутылки водки. Папиросами забито все, вплоть до хоботов орудий. Стрельба кипит где-то близко. Поворачиваем на Фундуклеевскую и сразу попадаем в огонь. <…> Из многих окон в нас сыплются пули, рикошетируют, визжат, стучат всюду. За Оперой высится многоэтажный дом с угловой башенкой. На верхнем балконе башенки ритмично вспыхивают оранжевые огоньки, и пули шлепают по щиту моего орудия. „Ага! А ну, кто кого!“ Навожу на балкон и посылаю „мгновенку“. Взрыв, пыль, падающие обрывки чего-то. Пулемет приказал долго жить. <…> Поднявшись выше, до спуска к базару, начинаем стрелять в сторону Политехнического Института. Красные уходят по Брест-Литовскому шоссе. Непрерывно гремит и дрожит воздух — рвутся пороховые погреба. Все наше наступление происходит на этом фоне. <…> Октябрьский захват Киева на 3 дня закончился. И выбили их 3-й батальон Якутского 42-го полка и наша батарея»^[363].

Вторичное взятие города омрачилось еврейским погромом, в котором участвовали рядовые добровольцы и местные жители. Погром продолжался два дня, с 17 по 19 октября, и запомнился тем, что киевские евреи активно оборонялись с помощью… крика. «Громилы оцепили один из больших домов, но не успели ворваться в него. В притаившемся темном доме, разрывая зловещую тишину ночи, пронзительно, в ужасе и отчаянии, закричала женщина. Ничем другим она не могла защитить своих детей, — только этим непрерывным, ни на мгновение не затихающим воплем страха и беспомощности. На одинокий крик женщины внезапно ответил таким же криком весь дом от первого до последнего этажа. Громилы не выдержали этого крика и бросились бежать. Но им некуда было скрыться, — опережая их, уже кричали все дома по Васильковской улице и по всем окрестным переулкам. Крик разрастался, как ветер, захватывая всё новые кварталы. Страшнее всего было то, что крик несся из темных и, казалось, безмолвных домов, что улицы были совершенно пустынны, мертвы и только редкие и тусклые фонари как бы освещали дорогу этому крику, чуть вздрагивая и мигая… Кричал Подол, Новое Строение, Бессарабка, кричал весь огромный город»^[364] — так описывал октябрьский погром 1919 года К. Г. Паустовский[365].

Военные власти сразу же начали предпринимать решительные меры против погромщиков. В день окончательного возвращения в Киев, 18 октября, Н. Э. Бредов издал приказ, который был расклеен на всех улицах: «Добровольцы! Мужество перед врагом и милосердие к мирному населению и даже к поверженному врагу должно быть вашим украшением»^[366]. Город начали патрулировать офицерские роты и отряды из рабочих, пресекающие бесчинства, военно-полевые суды выносили смертные приговоры погромщикам. Это позволило быстро прекратить беспорядки.

Но сам факт того, что красные при желании могут серьезно угрожать белому Киеву, говорил о многом. Судьба Киевской группы войск зависела от хода событий на главном, московском, фронте, а там они развивались не в пользу добровольцев. Многократно численно превосходящие их красные части переломили ситуацию, одновременно в тылу белых начались многочисленные восстания, поднял голову недобитый Махно. В этой ситуации войска Киевской области держались до последнего, даже когда красная 12-я армия С. А. Меженинова вышла по левому берегу Днепра к Черкассам и Кременчугу, Киев все еще оставался белым. Только утром 16 декабря 44-я стрелковая дивизия красных под командованием бывшего прапорщика И. Н. Дубового форсировала Днепр, выбила добровольцев с мостов и повела бои за город. Войска Н. Э. Бредова мужественно обороняли Киев на протяжении двенадцати часов, но вынуждены были отступить. Это был последний день, когда Николай Эмильевич видел город, с которым его столько связывало — и светлого, и печального.

После оставления города вновь была сформирована Киевская группа войск в составе 7-й пехотной дивизии, 2-го Конного генерала Дроздовского полка и менее крупных частей. Возглавивший группу Н. Э. Бредов перешел в подчинение главноначальствующему Новороссийской области генерал-лейтенанту Н. Н. Шиллингу[367]. В задачу группы входила оборона важнейшего черноморского порта, пока находившегося в руках белых, — Одессы.

Марш на Одессу проходил в мелких, но постоянных стычках с наседавшими красными, петлюровцами, махновцами и просто местными бандитами. Во время одной из таких стычек, 17 декабря, Бредов едва не попал в плен к петлюровцам, полусотня которых во главе с полковником Дьяченко атаковала добровольцев у местечка Ставище, захватив 40 офицеров и 20 солдат. Николая Эмильевича спасли тогда лишь туманная погода и мастерство водителя его автомобиля. Артиллерист В. Н. Душкин так описывал отход от Киева: «Левая сторона Днепра уже занята красными. Идем и огрызаемся. Красные, кажется, не спешат. Серьезных боев нет. Иногда от Днепра красные пытаются перерезать нам путь, но это им не удается. После перепалки продолжаем путь. И так от Киева до Раздельной. Весь путь в каком-то оцепенении, в тумане, почти без мыслей. Автоматически идем, едим, деремся, спим — как заводные»