Легенды бандитской Одессы - [20]

А теперь уместны некоторые цитаты. Это будут воспоминания Веры Фигнер, русской революционерки, члена исполнительного комитета «Народной воли». Вот что она рассказывала:

«В Москве я передала Комитету многочисленные жалобы на военного прокурора Стрельникова как со стороны заключенных Киева и Одессы, так и со стороны их родственников. Эти жалобы касались главным образом его обращения с теми и другими. Считая оговор лиц, уже привлеченных к следствию, лучшим средством в борьбе с крамолой, Стрельников практиковал массовые обыски и аресты. Он производил настоящие опустошения, захватывая людей, совсем непричастных к революционной деятельности и имевших самое пустое отношение к лицам, их оговаривавшим. Это делалось совершенно систематически, по правилу, которое генерал формулировал так: “Лучше захватить девять невинных, чем упустить одного виновного”. Захваченным предъявлялись самые тяжкие обвинения: в тайном обществе, в покушениях на жизнь разных официальных лиц и т. п., и всем поголовно объявлялось напрямик, что их не выпустят из тюрьмы, пока они не покажут того-то или не подтвердят требуемого. Когда арестованные отказывались давать показания, гневу Стрельникова не было пределов, он положительно кричал на них и заявлял: “На коленях потом будете просить, чтобы я позволил дать показания, — и я не позволю”. Наряду с обвиняемыми, всячески застращивались родственники. “Ваш сын будет повешен!” — было обычным ответом на мольбы матерей. Свидания разрешались с трудом, как будто дело шло о действительно важных государственных преступниках. Эти и десятки подобных же проявлений цинизма, издевательства сильного над слабым создали Стрельникову репутацию бездушного и жестокого человека, добровольно бравшего на себя роль палача».

На большом сходе уголовных авторитетов в Одессе было решено, что Стрельникова следует ликвидировать. Убить его должны были не уголовные авторитеты, а именно политические. И убийство выдать затем именно за политический акт. Причем уничтожить неугодного прокурора следовало в Одессе, а не в Киеве. Фигнер вспоминала: «…я указывала на Одессу как на пункт, где легко могли быть собраны о его жизни все необходимые сведения и самый факт совершен с большей легкостью, чем в Киеве, где у него семья и масса знакомых и где он должен быть больше настороже, в силу своей давней известности там и многочисленных указаний, которые он имел в своих руках о различных проектах покушений на его жизнь. Мое предложение было принято, и участь Стрельникова решена. Так как вместе с тем Комитет согласился, что Одесса представляет шансы более благоприятные, чем Киев, то необходимо было тотчас же послать туда человека, который собрал бы весь материал, необходимый для исполнения задуманного».

Комитет «Народной воли» высылает в Одессу двоих боевиков, но приехал только один — Степан Халтурин, ранее разыскиваемый полицией за покушение на жизнь Александра ІІ. Уже в городе ему находят помощника, бомбардира с Молдаванки Николая Желвакова. Уж простите, но опять придется прибегнуть к цитате — никто лучше современников не сможет нам рассказать о человеке, тем более в некрологе. Итак: «…он присутствовал при казнях, и так как он лично знал Софью Львовну (Перовскую), не раз встречался с Желябовым и слышал его речи на сходках молодежи зимою, то легко представить себе то потрясающее впечатление, какое произвело на него это событие. Он провожал осужденных по улицам и во время исполнения кровавой расправы находился на площади…» Одним словом, горячий революционер.

Две группы долго выслеживали Стрельникова, записывали и хронометрировали буквально каждый его шаг. Бросить бомбу было невозможно — его охраняли полицейские. Да и сам Стрельников знал, что давно стал мишенью сначала народовольцев, а потом и уголовного мира Одессы. Для покушения бомбисты за 215 рублей приобретают у крестьянина лошадь и пролетку.

В январе 1882 года прокурор неожиданно покидает Одессу и возвращается только через месяц. Понятно, что откладывать казнь (именно так господа революционеры решили назвать убийство — как воздаяние, равное содеянному) было некуда.

В день казни Халтурин и Желваков под видом извозчика и пассажира должны были разъезжать по Николаевскому бульвару там, где часто прогуливалась их будущая жертва. Исполнители приговора условились, что Желваков будет стрелять в упор и только в голову, — предполагалось, что Стрельников носит кольчугу. Халтурин, переодетый кучером, должен был поджидать в пролетке, чтобы сразу же покинуть место покушения.

Восемнадцатого марта 1882 года Василий Стрельников вышел из французского ресторана на бульвар, чтобы совершить обычный послеобеденный моцион. Он несколько раз прошел по аллее, а затем присел на скамейку напротив Лондонской гостиницы на Николаевском бульваре. Желваков приблизился к нему, выйдя из-за кустарников, и выстрелил в упор. Удостоверившись, что Стрельников мертв, он перескочил через изгородь и помчался вниз по крутому спуску к Приморской улице. Там его ждал Халтурин, сидевший в пролетке. Желвакова уже окружали преследователи, и он явно не успевал пробиться к пролетке; тогда Халтурин с револьвером в руке бросился на помощь, однако споткнулся. Прохожие — некий приказчик, случившийся здесь полицейский чин, а также несколько рабочих — бросились его задерживать.