Легендарный барон - [73]

Какая-то конная часть противника без выстрела отходила впереди наших дозоров. На фоне темнеющего неба маячили фигуры красных кавалеристов. Дивизия шла с предельной быстротой, равняясь на гурт скота (воображаю, что за работа выпала в ту ночь на долю сосланных в команду Бурдуковского офицеров — погонщиков скота!..), потому что барон спешил проскочит мимо дацана и, вообще, поскорее оставить за собой участок пути, отделявший его от горловины пади реки Темника. У него были основания полагать, что к этой географической точке с трех сторон стягиваются красноармейские полки, чтобы захлопнуть ловушку, созданную самой природой.

О степени опасности нашего положения на походе мы судили по «позиции» барона: если он находился в головной части, это всегда означало, что ожидаются серьезные события. Тот вечер и всю ночь на 4 августа Унгерн ехал рядом с командиром разведывательной сотни, иными словами — вел дивизию по лично им самим обследованному пути. Вероятно, кое-где вдоль пройденной за ночь дороги прятались красные заставы или отдельные посты, потому что утром мы не досчитались десятков двух чинов дивизии, имевших неосторожность выехать из строя с целью достать молока или хлеба в домиках поселян. А может быть, красноармейцы здесь были не причем. Впоследствии мы убедились, что в некоторых районах жители по собственной инициативе предательски убивали наших одиночных «фуражиров», или же сдавали их красным властям.

С одной получасовой передышкой, в пахнувших свежестью прибрежных кустах загадочно шумящего Темника, переход длился с 18 часов 3 августа до 6 часов следующего дня. После непродолжительной стоянки, объяснявшейся необходимостью скрытно подойти к красной заставе, мы снова тронулись дальше вверх по Темнику. В ту ночь барон был озабочен вопросом о том, какими силами занята д. Ново-Дмитриевка. Он знал, что там стоит какая-то воинская часть, но до захвата заставы точной информации не имел.

Чем опаснее положение, тем, казалось, полнее дышал барон всей грудью, потому что чувствовал себя в родной стихии. В течение перехода от озера до деревни он был прост, приветлив и спокоен настоящей выдержкой храбреца. Чрезвычайно также характерно, что в искусстве разведки он обладал тончайшей интуицией и чутьем подлинного хищника. Так и в данном случае Унгерн издали почуял красную заставу (неподалеку от того места, где был бой с Иркутским батальоном) и очень точно, без выстрела снял ее. Захваченные в деревне врасплох две роты противника поспешно ретировались тогда в сторону станицы Боргойской, откуда, как мы узнали, уже спешила к Ново-Дмитриевке целая бригада советской пехоты.

Глава XXVII

Около 8 часов с тех невысоких безлесных сопок, которые поднимаются в версте на юг от деревни и, быстро понижаясь, скоро переходят в плоские холмы, загремели выстрелы 3-го полка по красноармейцам, подходившим густыми цепями. Барон прибыл в 3-й полк перед началом боя. Окинув взглядом свою позицию, сразу же вызвал наверх, на сопки и 2-й полк, считавшийся до того момента в резерве. Можно было с большой вероятностью предположить, что в первый момент боя силы противника равнялись шести батальонам.

Перед тем же, как отправиться к есаулу Очирову (командир 3-го полка), барон вызвал к себе командира 1-го полка, полковника Парыгина, и приказал немедленно вести полк по дороге на Покровское с тем, чтобы занять перевал через хребет Бурин-хан и перенести разведку за перевал. Примерно час спустя после начала боя красные ввели в дело до 9 батальонов. Судя по огню, они имели 8–9 орудий, из числа которых 3 орудия были конно-горного типа, калибра меньше трех дюймов. Во вторую же половину дня они усилились полком пехоты, подошедшим со своей артиллерией к месту боя со стороны станицы Селенгинская Дума.

Интересна лишь первая половина этого боя, когда барон вел активную оборону. К 12 часам все уязвимые части дивизии миновали уже опасную зону, то есть вышли на дорогу в Монголию, поэтому бой принял арьергардный характер. Красные залегли в 2000 шагах. Но несколько рот подошло гораздо ближе, и дружно принялись работать лопаточками шагах в 600–800 от нашей позиции. Опасно было допускать красноармейцев окопаться в такой непосредственной близости, поэтому барон приказал русскому дивизиону 2-го полка отбросить противника атакой в конном строю. Тотчас же три сотни дивизиона есаула Слюса скатились по крутому склону к коноводам, а через несколько минут вынеслись на гребень сопки и распластались на своих маштачках, развертываясь на намете в лаву. Через минуту всадники проскочили ближайшие к нам цепи красных, не понеся при этом никаких потерь. В свою очередь, и они не рубили красноармейцев, потому что те побросали винтовки и подняли руки вверх.

Но, как это часто случается в конных атаках, где обстановка меняется с кинематографической быстротой, никто не позаботился о том, чтобы отогнать сдающихся в плен врагов от их оружия. Есаул Слюс не имел к тому никакой возможности, барон же и командир полка прозевали момент. Поэтому, когда две сотни проскочили через первые цепи и устремились дальше к следующему полку, оставшиеся позади красноармейцы вновь схватились за винтовки и открыли огонь в спину казакам 4-й и 5-й сотен. Последние повернули тогда вправо и, обогнув по большой дуге стрелявших по ним красноармейцев, заняли бугор за нашим правым флангом, удлинив тем самым линию обороны. Здесь, на правом фланге, есаул Слюс находился до конца боя, ведя перестрелку с непрерывно атаковавшим нас противником.