Легендарный барон - [52]

К концу дня у горловины Дзун-Харьястай атака захлебнулась. Островский вынужден был бросить вперед свой последний резерв — сотню, составленную из тех бывших красноармейцев, которых мы взяли в плен в разных боях несколько дней тому назад. Из вполне понятных опасений он до последней возможности держал эту сотню подле себя, под своим непосредственным надзором. Но сомнения были напрасны. Новые унгерновцы дрались, как львы (по выражению подполковника Островского). Никто из них не перешел обратно к красным. В то же самое время сильно вырвавшийся вперед дивизион Слюса открыл ружейный и артиллерийский огонь в тыл противника, а два взвода пушкаревской сотни поднялись до полугоры в горловине пади Дзун-Харьястай. Красные были сломлены и наконец-то побежали врассыпную, побросав пулеметы и обоз.

Бой в урочище Будун тянулся до вечера. В сумерках, когда остатки разбитых полков скрылись в глубине пади, из той же смежной пади, откуда утром выходила конная группа, отбитая огнем батареи поручика Балка, показалась крупная пехотная часть. Можно думать что она должна была появиться на сцене несколькими часами раньше и нанести сокрушительный удар по нашему флангу и тылу, чтобы прижать к реке. Сотник Слюс повернул своих казаков на 180 градусов и открыл огонь по этой красноармейской части с близкой дистанции. Обходная колонна не ожидала, что у самой горловины пади она нарвется на унгерновцев. От внезапности она смешалась и быстро укрылась в свою падь. Нашими трофеями оказались пленные, пулеметы и обоз, в котором нашелся драгоценный груз в виде нескольких лазаретных двуколок с перевязочными материалами и медикаментами. В горловине пади Дзун — Харьястай стояли 4 полевых пушки с порубленными постромками. Нам они не подходили ни с какой стороны. Поэтому мы оставили их на месте со спокойной совестью. Пленные показали, что советское командование было убеждено в победе. Большевики не сомневались в том, что потопят нас в Селенге. Но опоздание некоторых частей — артиллерии и обходной колонны — спутало их карты.

После боя у Будуна красные потеряли активность на левом берегу реки Селенги и на целый месяц оставили нас в покое. Ночью подполковник Островский отошел от пади Дзун-Харьястай. Он повел бригаду на юго-запад, вверх по р. Селенге, мимо озера Цаган-нур, Цацына, хурэ Номын-хана, Хулустена, нашей пасхальной стоянки и хурэ Барун-Дзасака, делая небольшие переходы, с продолжительными кормежками, чтобы поправить конский состав. 20 июня бригада подошла к мосту, который наши саперы построили у Ергина, верстах в 5–6 выше хурэ Барун-Дзасака (165–170 верст от Будуна). К этому времени генерал почти оправился от раны.

21 июня он перевел 2-й полк на правый берег реки Селенги с целью произвести глубокую разведку в сторону Троицкосавска, потому что у него не имелось сведений ни о бароне, ни о размерах красно — партизанского движения среди монголов на той стороне реки. По выполнении задачи, 25 июня полк возвратился на левый берег.

В подтверждение давно уже поступивших через монголов темных слухов о поражении барона под Троицкосавском, Резухин получил письмо, в котором «дедушка» извещал о своей неудаче и о том, что он недели через две подойдет к нашему мосту.

27 июня бригада выступила вверх по реке Селенге и вплоть до 11 июля кочевала вдоль берега этой реки по падям левых ее притоков. Сравнительная монотонность этого периода жизни резухинской бригады разнообразилась строевыми и тактическими занятиями, а также ежедневными налетами одного — двух советских аэропланов, которые старались нам досаждать. Те дни ассоциируются с представлением о просторных зарослях, дававших укрытие от нескромных взоров вражеских авиаторов. Невольно также вспоминаются серо-синие волнистые дали, открывавшиеся с перевалов, и печально-прекрасные глаза молодой косули, пойманной во время полкового учения. Один из дней, а именно 6 июля врезался в память по причине поразительных гаданий, совершенных во 2-м полку. Об этом гадании — в другой главе.

Пока же позволяю себе отвлечь внимание читателя от последовательного изложения событий разбором рейда генерала Резухина. Рейд генерала Резухина следует рассмотреть, прежде всего, в связи с общим стратегическим планом барона, а затем — с точки зрения выполнения генералом его отдельной задачи. Барон изложил свой стратегический план в приказе № 15 от 21 мая 1921 г. В основных чертах он сводится к следующим положениям:

1) В Приморье и возле ст. Маньчжурия наступают войска атамана Семенова.

2) На станицу Мензинскую и дальше на Петровский завод идет Тубанов.

3) Барон с главными силами берет направление на Верхнеудинск через Троицкосавск.

4) Генерал Резухин движется параллельно с бароном по левому берегу реки Селенги до Татауровского моста Забайкальской железной дороги.

5) Полковник Казагранди вторгается через п. Модонкульский Цакирской станицы и должен прорваться к ст. Култук Кругобайкальской железной дороги, чтобы захватить тоннели.

6) Из Улясутуя через Урянхайский край наступает через Минусинск на Красноярск атаман Енийсейского казачьего войска Казанцев.

7) Есаул Кайгородов из Кобдо захватит Алтай и начнет развивать дальнейшие успехи в Западной Сибири при поддержке казаков Сибирского войска, в направлении Семипалатинска и Омска.