Легендарный барон - [14]

Глава III

К осени 1920 г. во Внешней Монголии сложилось весьма напряженное политическое положение, и барону Унгерну суждено было сыграть немаловажную роль в разрешении создавшегося кризиса. Чтобы составить надлежащее представление о политической обстановке того момента, нужно перевернуть одну из страниц истории и затем обратится к неглубоким истокам монгольской автономии.

Внешняя Монголия, или Халха подпала под власть Срединной империи (Китая) около 1750 г. Последний борец за национальную независимость, обожествленный Амурсана, в 1757 г. был вытеснен с остатками своих приверженцев на русскую территорию и закончил свое земное странствие в г. Томск в 1759 г.

Трудно с определенностью установить, с какого именно момента молящие о помощи взоры монгольских сепаратистов начали обращаться к русским императорам. Возможно, что еще в царствование императора Николая Павловича решительная и дальновидная политика на Дальнем Востоке графа Н. Н. Муравьева-Амурского влила в монгольские сердца надежду на помощь России в деле освобождения их от порабощения Китаем. Политически и экономически гнет Китая в такой мере отягощал плечи монгольского народа, что в стране ощущалась самая подлинная ненависть к поработителям. Российское правительство, имевшее со времен графа Муравьева-Амурского постоянного представителя в Урге, было прекрасно осведомлено относительно чаяний монгольского народа, но, в силу некоторых соображений и главное — своей традиционной, до наивности корректной иностранной политики, долгое время воздерживалось от вмешательства в монгольские дела.

Смещение угла зрения на данный вопрос со стороны нашего Министерства иностранных дел произошло в конце 1911 г. в связи с революцией в Китае. Вовлеченный в сложную орбиту Англо-франко-германо-русских отношений эпохи 1910–1914 гг., С. Д. Сазонов был в принципе против аннексий в Азии, способных лишь ослабить положение России в Европе. Растущая активность Германии вынуждала Сазонова сосредоточить все свое внимание на этой проблеме. Тем не менее, и монгольский вопрос, переместившийся силой вещей в плоскость политических бурь, требовал в тот же период времени внимательного взора министра и приложения более активной дипломатической энергии.

События в Монголии начались с того, что один из монгольских дворян, некто Баир-Тогтохо-тайджи, баргут по рождению и русофил по убеждениям, в 1909 г. поссорился со своим хошунным князем, который, к слову сказать, придерживался несколько иных взглядов в вопросе об автономии. Тайджи набрал тогда отряд из сотни головорезов и стал нападать на китайцев. Когда же китайцы вытеснили его в приграничную с Россией горно-таежную область, Тогтохо попросился в русское подданство. Он был принят и поселен возле г. Нерчинска, на отведенном ему и его сотоварищам казенном участке в 2000 десятин. Китайские власти выместили свое озлобление против Тогтохо на его родственниках, а он, при сочувственном отношении монгольского населения, стал делать набеги на Цэцэнханский аймак, где убивал и грабил китайцев и вел пропаганду за независимость страны. Влиятельную поддержку Тогтохо нашел в лице князя Хандацин-вана, имевшего ставку в Ванхурэ. Этот князь вскоре и возглавил сторонников монгольской независимости.

Первые раскаты революционного грома, донесшегося из Китая, заставили монголов насторожиться. Когда же они рассмотрели и оценили по существу разыгравшуюся в Пекине драму, в Урге, по инициативе Богдо, собрался съезд всех значительных владетельных особ — князей и лам Внешней Монголии. Официально съезд собрался для обсуждения предложенного Китаем вопроса о колонизации китайцев в Монголию, а неофициально — для выявления своего отношения к революционному Китаю. На съезде тотчас же вспыхнула страстная мысль о полной возможности получить — наконец-то! — политическую независимость. Идея эта была приятна и тотчас же стала приводиться в исполнение. Съезд решил немедленно послать депутацию Белому царю, с просьбой принять Монголию под свое покровительство. Одновременно князья поставили в известность новое китайское правительство, что после падения династии Цинов порвалась формальная связь их с Китаем и Монголия автоматически сделалась самостоятельным государством. Представители новой Монголии встретили в Петербурге благожелательный прием и заручились обещанием поддержки.

Самый переворот произошел в Урге 18 ноября 1911 г. Он протекал в следующих тонах. Утром в городе появились объявления от имени ханов и влиятельных князей четырех аймаков о том, что монголы более не подчиняются китайским и маньчжурским сановникам. Власть этих чиновников уничтожается, а они должны немедленно выехать на родину. Восьмой перерожденец великого Джэбцзундамба-хутухты, то есть ургинский Богдо, провозглашается великим ханом Северной Монголии.

Китайская администрация крайне растерялась, несмотря на то, что в сущности, никаких эксцессов допущено не было. Ургинский амбань (представитель Китайского правительства) не сопротивлялся и при посредстве русского консульства выехал через два дня в Пекин через Кяхту. Генерал-губернатор Монголии (резиденция его была в Улясутае), обратившийся за советом к русскому консулу, позволил убедить себя срочно покинуть Монголию без борьбы. Оба сановника вскоре поняли свою оплошность и сделали попытку возвратится из России на Монгольскую территорию, но получили вежливый отказ.