Легендарные характеры - [2]

4) Октября 29. Была женщина Анна, которой хотелось спасти себя, живучи в мужских монастырях. Она назвала себя Ефимьяном и стала жить с монахами. Бороды у нее не росло, но это никого не соблазняло: монахи все думали, что Ефимьян – скопец, и нимало этим не смущались. Но один из монахов того монастыря на свое несчастие был «воображенник». Ему непременно хотелось дознаться: отчего у Ефимьяна не растет борода? К этому еще прибавилось и искушение: невдалеке от их монастыря жила женщина, которая знала тайну Ефимьяна и притом была болтлива; она сказала «воображеннику»:

– Это не скопец, а жена-бесстрастница?

(Сказавшая сама сейчас же и исчезла.)

А «воображеннику» с этой поры вступило в голову во что бы то ни стало «подсмотреть Ефимьяна».

Он об этом и начал стараться, «тщашася низринути Ефимьяна» и «сотвори сие, но бысть божественною силой до полу-сух». Анна же «бежаше от соблазнения, имея с собой точию два монаха».

5) Февраля 9. Брат некий жил в ските, не видя и одной женщины, но враг «вложи ему в память некие жены прекрасны». Воспоминание о женской красоте ужасно беспокоило скитника. Один раз пришел к нему другой брат и начал рассказывать, чту случилось в мире нового, и упомянул, что красавица, которая нравилась брату, умерла. Тогда этот несчастный, как дождался ночи, взял свой «лентий» и побежал к тому месту, где, по рассказу, похоронили красавицу. Тут он разрыл ее могилу, открыл гроб и «потре гной ее лентием и возвратися, имея при себе смрад той». И это его исцелило. Когда ему приходию на ум, как эта женщина была прекрасна, он доставал этот «смрад» и, «полагая его пред собой», говорил: «вот то, что от всякой красоты остается».

6) Марта 18. Данило Египтянин исцелял женщин от неплодства. Один молодой муж пришел к нему с просьбой, чтоб он посетил его дом и помолился над его женой, которая не рождает. Старец пошел по приглашению мужа, и с того случая молодая женщина «Богу изволившу зачать во чреве». Муж был очень рад и доволен, но соседи стали смеяться ему и говорить, будто все чудо в том заключается, что жена его естественно затяжелела от старца Данилы. Когда это дошло до Данилы, он позвал к себе смущенного молодого супруга и сказал ему: когда у тебя родится дитя, собери всех родственников на обед, и я тогда тоже приду к тебе, и все дело разъяснится. Молодой человек так и сделал, как сказал ему помогательный старец: на двадцатый день по разрешении беременности его жены он собрал к себе всех родных и знакомых. Пришел и Даниил, и когда все сели за стол, старец взял на руки новорожденное дитя и спросил его: «Кто твой отец?» Двадцатидневное дитя протянуло ручку и, указывая пальчиком на молодого супруга, проговорило: «вот кто».

7) Марта 17. Два брата жили в пустыне и, сильно между собою подружившись, дали обет никогда не оставлять друг друга, не точию в жизни, но и по смерти.

Но вдруг один из них «нача ратоваться от беса». Бес навел на него такую неодолимую скуку, что обуеваемый «не возмог стерпеть» и сказал брату своему: «Отпусти меня в людное место; я не могу здесь терпеть – хочу жить, как все, и веселиться».

Благоразумный брат употребил все усилия уговорить несчастного, чтоб он возобладал над страстью и не губил стольких лет прожитой в чистоте жизни, но тот никак не мог совладать с собою и стоял на своем, что ему надо уйти веселиться.

– Но как же мне быть в таком случае? – спросил благоразумный брат: – Ведь вот ты помнишь, я дал обет никогда с тобою не расставаться!.. Как же мне быть теперь, когда ты стремишься к распутству, в которое я себя допустить не желаю?

– А уж мне до этого теперь никакой заботы нет, – отвечал страстью уязвленный брат. – Поступай, как знаешь, но я ни для чего остановиться не могу: я как сказал, так и пойду искать утешительной жизни, а ты оставайся в пустыне, но впрочем, – добавил он, – если ты хочешь при мне быть, то пожалуй иди со мною в город и повеселимся вместе. А может быть мне там и недолго понравится, и я скоро очувствуюсь – тогда, может быть, я и возвращусь с тобою опять сюда же.

Благоразумный брат подумал: что за несчастие с человеком содеялось? Совсем омрачен он, и можно ли отпустить его одного в таком омрачении? Один он непременно попадет в компанию распутников, сродную нынешнему его одержимому настроению, и он к ним так прилепится, что погибнет невозвратно, а надо лучше не выпускать его из глаз и ждать в нем перемены от времени.

– Да, – рассудил благоразумный, – пусть лучше я сам приближусь к соблазну, но не оставлю человека совсем ослабевшего. Нет, не покину его, – пойду с ним и буду ждать, когда ум и чувства его опять придут в светлое состояние.

Встал благоразумный брат и пошел в город вместе с страстным братом.

Идти им было трудно, ибо путь был не мал, а страстный «бежа скоро», и как пришел в город, – сейчас же «скочи в ограждение садовное», откуда неслися «плесканья и песни» и виделись женские лица и плещи. А благоразумный брат сел на пыльной дорожке пред этим «ограждением», набрал горстями земляной пыли, зарыдал и стал насыпать себе пыль на голову.

Люди, проходя, спрашивали его: о чем он плачет? А он им отвечал по правде: «Любимый брат мой, долго живший чистою жизнью, вошел вот туда, в садовное ограждение». Люди над ним смеялись, говорили: «Что же тебе? Иди и ты туда же и повеселись там вместе со всеми с нами». И сами туда же входили, а благоразумный брат все сидел в пыли и все плакал.