Легенда о вольном купце - [23]

Повернув голову, я посмотрел на соседнюю койку. На вновь сворованном у меня одеяле на боку скрючился йрвай, прикрывая ухом глаза. Впрочем, даже в этом положении можно было заметить великолепный синяк под левым глазом, неумолимо светивший сквозь короткую шерсть. Желто-зеленый костюм, и без того не являющийся верхом эстетики, был еще вдобавок изодран, в его руке, свисавшей до пола, красовалась сучковатая дубинка. Нет, не так — Дубинка, даже Палица. Мысль о том, что он сможет ей хотя бы взмахнуть для удара, представлялась мне очень нереалистичной. Вдобавок ко всему это чудо еще и храпело, присвистывая на выдохе. Типичный лесной разбойник, только маленький очень.

Перевернувшись на спину, я действительно не ощутил ничего. Вдобавок, шрамы перестали чесаться, что добавляло ярких красок в мое существование. Провалявшись в полудреме еще пару часов, я все же нашел в себе силы подняться — башка трещала нещадно. Взяв себя в руки, я достал щетку с порошком, накидку и пошел вниз, где рассчитывал узнать у хозяина, можно ли разыскать на этом чертовом дворе кадку с водой.

Он оказался на своем прежнем месте, откуда-то я уже знал его имя — Кристоф, и, что самое главное, на его скуле действительно красовался небольшой синяк. Увидев меня, он добродушно усмехнулся:

— Знаешь, Рихард, я, конечно, всякое видел, но парней с таким шилом в заднице… я держал трактир возле сторожевой крепости Старого Леса, и, смею заверить, некоторые солдаты успокаивались гораздо быстрее, чем ты.

Я ощупал свое лицо, и с досадой отметил несколько побаливающих участков. Не то чтобы я тешил себя надеждой стать чемпионом в дисциплине «Кулачные бои», однако чем меньше человек получает по лицу, тем это лицо обычно приятнее на вид.

— И, кстати, вы вчера разбили две бутылки «Грайрувской чумы», так что с тебя пятнадцать медных, — добавил он. Я скрутил дулю и помахал ей перед носом этого прохвоста:

— Видел? По пять полушек за бутылку, и ни монетой больше.

— Пять? Ты должно быть, вчера сильно головой ударился, — хмыкнул Кристоф. — Ладно, по доброй дружбе скину два цельных, но я ее сам закупаю по шесть с половиной за бутыль.

— За шесть с половиной я ящик этой чумы куплю, если хорошо на рынке поищу. А тебе продам по шесть с половиной за бутыль, — ухмыльнулся я, не собираясь так легко сдаваться.

— Не найдешь. Ее, кроме меня, никто и не берет, поэтому я покупаю у одной старушки. Бабка знает толк в ароматных травах!

— То есть, по поводу цены шесть с половиной за ящик ты не возражаешь? — уточнил я. — У меня свой травник наверху дрыхнет, ему спасибо — иначе бы я козликом не скакал бы вчера. Пять медяков за обе, и ни монетой больше. И то только потому, что тебе по морде вчера заехал — должен же ты хоть что-то с этого поиметь.

— Шесть, — с жалобным лицом выдавил он. Я рассмеялся:

— Ну что ты за спекулянт, с ума сойти можно. Ладно, шесть так шесть. Пойду на рынок, под прилавок тебе кину.

Он молча кивнул и принялся за свое излюбленное дело — полировку старой посуды до зеркального блеска.

— Погоди, — остановил я его. — Кристоф, где тут у вас можно окунуться и грязь отскрести? Кроме реки.

— Скребок для коней возьми, — предложил он.

— Кстати про коней… ты Франциску кормил?

— Это вон то костлявое в яблоках чудовище, которое чем-то напоминает мою изгородь? Мальчишка Туков кормит, у них сенокос сейчас с поздним роккарагом.

— С чем? — переспросил я.

— Роккараг. Поля которым засевают, — вздохнув, пояснил Кристоф. — За домом найдешь кадку большую, вода не цвелая, камнем чищу.

Я поинтересовался:

— Что за камень?

— Чародейский, рунный. Коллегия их телегами готовит да по деревням продает. Разные — от плесени, от прохудившейся кровли, нагревательные… последние самые дорогие. Но их только в доме старосты и в купеческих можно найти.

— А, эти, — с видом бывалого человека протянул я, затем прошел через все помещение, едва не опрокинув стул и хлопнув такой же скрипучей, как и остальные, дверью.

Обещанную кадку я нашел за домом, и вода там действительно была довольно чистой. Довольно скоро я действительно был удовлетворен состоянием личной гигиены, а после того, как вытерся пучком сухой травы и завернулся в накидку, увязав грязную одежду в узел, почувствовал себя почти счастливым.

Возвращаясь в дом, я краем глаза заметил на дороге Квида и двоих его подручных, на этот раз других. Квид меня тоже заметил, и насмешливо отсалютовал открытой ладонью. Я поежился и быстро скользнул внутрь — память при всем желании не могла стереть некоторые не самые приятные эпизоды.

Локстед сидел на единственном в комнате грубом табурете и потирал глаза, время от времени хватаясь за голову.

— Первое похмелье в жизни, уважаемый? — с сочувствием спросил я. Он простонал:

— Я сейчас сдохну. Почему ты меня не предупредил, что будет настолько хреново?

— Я пытался. Во всяком случае, о том, что будет хреново, я честно предупредил. Но, как только ты дорвался до меда…

— Век на него смотреть не буду, — поклялся йрвай, болезненно морщась. Я вздохнул, натянул штаны и сапоги, с усилием подхватил его под мышку и пошел обратно. Не такой уж я и богатырь, но Локстед весил от силы килограмм тридцать. Он слабо сопротивлялся, пытаясь пинать меня ногами.