Легенда о вольном купце - [22]

Пока я разбирался с оплетением пробки из какого-то бурого вещества, на наши пробки совершенно не похожего, йрвай все же умял всю банку, и, судя по звукам, его одолела икота. Зубами вытащив непокорную преграду, я выплюнул ее и сделал три больших глотка прямо из горлышка. Клянусь, больше в таких порциях за раз я никогда в жизни эту дрянь не пил. И вообще старался именно ее не пить. Настойка красных цветов оммаха имеет препаскуднейшее свойство — степень опьянения зависит от дозы алкоголя, который ты принимаешь за один присест. Сделал три глотка — будь добр принять нарушения в работе вестибулярного аппарата, как нечто само собой разумеющееся.

А самое паскудное — небольшой рюмкой после этого уже ничего не исправишь.

Я замер, прислушиваясь к собственному состоянию с недоверием. Хотя настойка и обожгла все внутренности, градус точно был привычным. Непривычной была моя реакция на него.

Но потом зрелище напротив привлекло оставшуюся часть моего внимания и без особых проблем захватило его целиком. Йрвай был пьян. Не всегда ожидаешь от существа, которое заявляет что алкоголь для него — яд, такой картины. Локстед одержимо икал, время от времени сводя расфокусированный взгляд на мне.

— Ч… что ты ммммне подснл? — почти управился он с трудным предложением. Я осклабился в хмельной улыбке:

— Дружище, да ты выпимши!

— Я… ик! Не пью! — аргументированно возразил он.

— Тогда… следует предположить, — поднял я палец вверх. Палец странно покачивался и раздваивался. — Что… абычныыый мед… вырабатывает в твоем огра… орга…. В твоем теле алкало… алкогоиды!

Сие, без сомнений, верное заключение показалось мне блистательным и очень смешным, поэтому я приложился к бутылке еще раз, понизив ватерлинию почти до половины.

— Тогдаааа… дай еще! — абсолютно логично предложил йрвай, шмыгая носом. Я бросил в него второй банкой, попав в живот и развеселившись от этого еще больше. Локстед тем временем не терял времени даром: он опустил нос в банку и лакал мед неожиданно длинным языком, смешно подергивая ушами. Протянув руку, я словил одно ухо, но никакой реакции со стороны временно потерявшего дар связной речи собеседника не последовало. Несколько капель меда упало на и без того засаленное пестрое трико. Он не обращал внимания, он, так сказать, с головой нырнул в проблему. Благо, что голова была слишком большой, чтобы влезть в банку — еще не хватало потом его второй раз из плена освобождать.

— Локстед!

— Ммм? — промычал он из банки, явно теряя способность к речи как таковой.

— Должен предупредить, что у меня лично после выпивки сильно болит голова, — заявил я, нисколько не сомневаясь в истинности своих научных изысканий. — А, раз у тебя голова больше, то и болеть она будет больше.

— Об…ик… радовал, — вынырнул наконец из банки йрвай. Была тому и причина — пустая банка. Она упала из его непослушных пальцев и покатилась куда-то под его кровать.

— А еще — на пустой желудок не пьют.

— Ик! — подтвердил Локстед, осоловело смотря то на меня, то на предметы окружающей обстановки. — Мжжжно вниз. Спуститься. И попросииить… у хозяина. Пожрать! — сделал он замечательный вывод.

— Ты мудр, как олень, — воскликнул я. Почему именно олень, в тот момент мне в голову так и не пришло. Но после данного высказывания мы все-таки нашли в себе силы подняться и кое-как спуститься вниз.

Внизу нас ждал корчмарь, который с невозмутимым выражением румяного лица протирал грязные, но все еще прозрачные стаканы. Увидев нас, он присвистнул:

— Эге… да вы пьяны как свиньи!

— Нет, — помотал у него перед носом я указательным пальцем, поднятым в потолок. — Мы божественно нажрались! — В этом месте мне пришлось сделать паузу, поскольку я споткнулся о собственную ногу, и пришлось опереться на голову Локстеда. Он, впрочем, не выказал возражения.

— Нам бы еды, — вспомнил о причине преодоления кошмарной лестницы йрвай.

— Еды, — послушно записал на каком-то клочке бумажки хозяин. Он посмотрел на нас и задумался, затем с выражением лица английского дворецкого — если его можно было соотнести с лопоухим деревенским лицом, мне удалось — предложил:

— Я слышал шум… вчера ближе к вечеру. Возможно, господа желают комнату с одной большой кроватью?

Пока я крепко задумался, что может означать «шум ближе к вечеру», Локстед явно сообразил быстрее. Потому что прыгнул на корчмаря, шипя и растопырив когти. Боевой йрвай — это вам не шутки. К счастью, он промахнулся и улетел за стойку, попутно что-то разбив. Но я решил поддержать незадачливого товарища и, исполняя что-то из репертуара боевых кличей варягов, кровь которых явно обнаружилась во мне в тот момент, размахивая кулаками, полез на стойку.

Сознание я обрел ближе к следующему утру. Во всяком случае, за окном то ли светало, то ли наоборот — темнело. В голове крутились смутные воспоминания о том, как мы дрались с барменом. Дрались бесславно, но яростно — во всяком случае, я не мог припомнить, удалось ли мне поставить ему хотя бы один фингал, к чему я так стремился. Потом нас, как котят, взяли за шиворот и выкинули наружу… потом мы точно штурмовали дверь постоялого двора. А дальше то ли помирились с хозяином, то ли еще что-то произошло. В общем, картина произошедшего была таинственной и неразборчивой.