Легенда о Великой волне - [57]

В следующий миг на влажный металл Сиракк упали обжигающие лучи солнца.

8 Яйца

Он выругался и спрыгнул с драндулета. На рельсах валялся какой-то предмет. Он чуть было не проехал по нему, но случайно заметил отблески лунного света на металле.

Прихрамывая, заковылял по шпалам.

Сделал шесть шагов, остановился, поднял повыше масляную лампу.

Силуэт вроде человеческий, но почему отсвечивает…

Прошел еще пару метров, озираясь по сторонам.

Запястья незнакомца были прикованы цепью к рельсу. Набравшись смелости, мужчина подошел почти вплотную.

Ну конечно же, это механокардионик! Как он раньше не догадался?

Немного приподняв, человек разглядел его со всех сторон. Железное существо не шевелилось. Видимо, от него хотели избавиться раз и навсегда и положили на рельсы, чтобы первый же проходящий поезд раздавил металлический корпус в лепешку.

На всякий случай мужчина пнул его в бок носком сапога и надавил ногой на грудь.

Никакой реакции.

Успокоившись, он встал на колени, поставил лампу между шпалами и наклонился, чтобы послушать сердце.

Пульса нет. Похоже, корпус пустой. Это – металлолом. Просто мусор.

Чтобы не осталось сомнений, надо открыть полость с сердцами и пошарить рукой внутри. Некоторые его сослуживцы хвастались такими подвигами, попивая пиво в кабаках. Ему же делать этого не хотелось, но выбора не было.

Правда, сначала придется принести ножницы по металлу и убрать механокардионика с рельсов. А потом уже решать – оставить корпус здесь или отвезти на свалку.

Где-то рядом старая товарная станция – гиблое местечко. Там всегда валяются кучи железяк, но даже близко подходить он никогда не осмеливался.

До рассвета оставалось меньше получаса. Он уже обошел все участки, где должен собрать металл, и теперь пора было возвращаться, чтобы успеть до восхода солнца. Вагоны под завязку забиты металлоломом (тем, что свалился с судов), и впихнуть куда-нибудь механокардионика будет непросто.

Он слез с тележки, держа в одной руке большие ножницы, а в другой – масляную лампу.

Работа приучила его любить темноту и одиночество, он привык к неожиданным находкам в виде покрытых хлопьями ржавчины железяк самых причудливых форм, которые рассыпаются в руках… Металл всегда может поведать какую-нибудь историю. Потому что он – живой, хоть и кажется неодушевленным. Он помнит, разговаривает, мечтает… И убить его не так-то легко. Тут нужен профессиональный отравитель.

Если хочешь иметь дело с металлом, относись к нему с уважением. И он ответит тем же.

Разрезав цепь, человек снял перчатки, перекинул через плечо освобожденного механокардионика, подошел к первому вагону и бросил корпус на гору ржавых ступиц, снятых с разоруженного корабля.

Потом забрался в седло и надавил на рычаг, заводя мотор.

Вдруг что-то коснулось его шеи. Вытянутая дымчатая фигура обвила плечи, а потом соскользнула и уселась на нос драндулета. В следующий миг, будто пейзаж ей надоел, спрыгнула и скрылась в темноте…

От удара палуба задрожала.

Стараясь не упасть, Зуар расставил ноги пошире и вцепился в штурвал.

– Что это? – рявкнул АзурМиз у него за спиной.

Зуар приподнял подбородок и провел руками по рулевому колесу, пытаясь понять, что случилось. Покачал головой, напряг слух: никаких звуков, только дождь, бьющий по металлу все слабее, как барабанщик, которому надоело играть. Сирены не завывают, перепадов давления в котлах нет – все тихо.

– Ничего. Корабль совершенно спокоен, – неуверенно ответил Зуар. – И тебе, АзурМиз, не надо так нервничать.

– Не нравится мне все это. Пойду вниз, посмотрю, что там.

– Может, просто проехались по какой-нибудь слишком большой железяке, – предположил Зуар, убирая руки со штурвала. – И теперь ее остатки сожрет ржавоед.

Но АзурМиз уже спускался по лестнице на нижнюю палубу.

Оставшись один на мостике, Зуар наконец мог вздохнуть с облегчением. То, что АзурМиз с кислой физиономией целый день слонялся по палубе из угла в угол, как тигр в клетке и рычал в ответ на каждое слово, начинало действовать ему на нервы.

На самом деле, хоть Зуар и не подал виду, пальцами он кое-что почувствовал. Как это назвать? Смех? Да, смех! Робредо II внезапно засмеялась – коротко, сдержанно. Словно ее сердце кто-то пощекотал.

Он вспомнил, как несколько минут назад с горы металлолома на носовую палубу свалился человек и кубарем покатился к переборке. Что с ним стало? Может, это рассмешило Робредо?

Механокардионик нагнулся к штурвалу. Времени терять нельзя.

– Держи прямо, – прошептал он на металлоязе. – Пять минут, красавица, всего пять проклятых минут!

А потом распахнул дверь и шагнул под умирающий дождь.

Найла оставила штурвал, подошла к боковому окну и встала на вырезанный солнцем на полу квадратик света. Она вымокла до нитки, и теплые лучи, просачивающиеся сквозь стекла, заставили ее улыбнуться.

«Наконец-то финал», – подумала девушка, но не стала произносить это вслух. Азур бы с ней не согласился.

Найла посмотрела на механокардионика, который замер в центре рубки, став еще больше похож на изваяние, чем обычно. Что он пытается услышать? В какие дали унесся своими мыслями?

Балансируя на одной ноге, Найла попыталась бесшумно снять сапог. Пришлось помучиться, но в конце концов у нее это получилось. Потом она долго скакала на босой ноге, но одолела и второй. Осторожно поставила оба на пол, стараясь не стукнуть каблуками.