Легенда о Великой волне - [19]

– Ты жив… – утверждение, прозвучавшее как вопрос.

Видимо, только в этот момент механокардионик понял, что рядом кто-то есть.

Покрышки пришли в движение, и Ясир еще на метр съехал вниз. Здесь, на свалке, наверное, будет очень сложно общаться с сердцеглотом, ведь металла вокруг почти нет. Нужно найти какой-нибудь способ поговорить. Хоть бы металлояз, который использует механокардионик, не слишком… заржавел.

Казалось, существо удивлено (и напугано) не меньше, чем он. Ясир ловко вскочил, присел на корточки, снова съехал по покрышкам немного вниз и постарался встать устойчиво. Свалка ведь как живая! Словно дракон, свернувшийся клубком в кольце своих крыльев и хвостов. Механокардионик, сидевший на небольшом пригорке, решил последовать за Ясиром.

– Думаешь, получится? – с сомнением спросил мальчик. После нескольких неудачных попыток Ясир протянул железному человеку руку и помог встать на ноги как ребенку.

– Легче всего идти по прямой дороге, – важно сказал он.

Механокардионика кидало из стороны в сторону, и мальчику пришлось поддерживать его, чтобы тот не упал. Со стороны они походили на сумасшедших боксеров из разных категорий, по очереди висящих друг на друге. Наверное, двух жалких мышиных сердечек недостаточно для нормального функционирования. Для поддержания равновесия уж точно.

Ясир сделал полшага в сторону и медленно убрал руки, готовый тут же подхватить механокардионика, если что. Но тот резко качнулся назад и свалился на задницу.

– Я не смогу дотащить тебя до Мелакко, – сказал Ясир, посмотрев на верхушку черной горы. Солнце по ту сторону уже, наверное, закатилось, и небо на востоке стало розово-лиловым. – Хочешь переночевать здесь, да?

Механокардионик наклонил голову, будто ребенок, которому надоело выслушивать бесконечное ворчанье родителей.

Ясир уселся рядом и приложил ухо к полости для сердец. Мыши притихли. Их нужно покормить? Или механокардионик сам о них позаботится?

Жестяной человек, не сомневаясь, что Ясир знает металлояз, положил руку ему на живот и ни с того ни с сего стал рассказывать длинную историю.

По совету отравителя, когда стемнело, матросы развязали бандажи Сиракк. Паруса кое-как забросили на палубы, чтобы при первом свете зари забинтовать корабль снова.

Найла перелезла через моток парусины, спустилась на нижнюю палубу и распахнула дверь в свою каюту. Она совершенно вымоталась и с радостью скоротала бы время до утра в компании бутылки.

Девушка зажгла керосиновый светильник на маленьком письменном столе и села на раскладушку, чтобы снять сапоги.

Из кресла, погруженного в темноту, на нее смотрел Азур.

– А ты что здесь делаешь? – спросила Найла.

Механокардионик перекинул ногу на ногу.

– Жду лекцию по фонетике. На нее еще есть время. А то пропустим день.

Найла улыбнулась и подтащила сапог к животу.

– Нет, жестяной дружок, я до смерти устала.

Азур поднялся.

– Снаружи такой грохот, что ты все равно не сможешь уснуть. А я тем более. – Он подошел к раскладушке.

Найла не смогла стянуть сапог и поставила ногу на пол.

– Помоги мне!

Механокардионик с лязгом встал на колено. Снял сапог и взял ее ногу в руки.

– Неплохо, помощник капитана. – Пальцы у Азура были прохладные и, несмотря на материал, невероятно нежные. Найла позволила ему помассировать стопу и пятку. Прикусила губу, выгнула спину, отклонившись назад и опираясь на локти. – Не хочу знать, где ты этому научился, но именно такой массаж мне сейчас и нужен.

Азур молча стянул второй сапог и проделал то же самое с левой ногой. Потом схватил обе и раздвинул их.

– Лекция, – сказал он, сверкая черным огнем в глазах, – должна начинаться со стонов.

Найла расстегнула штаны. Закрыла глаза и почувствовала, как ткань сползает по бедрам и падает на пол. Мурашки. Она оперлась на локти, положила голову на подушку и пошире развела ноги.

Азур встал на колени между ее бедер и проник в нее. Холодный металл. Жаждущий, жадный.

Она стиснула его бока ногами.

И снова покрылась мурашками, когда почувствовала, как он двигается.

Запрокинула голову и обеими руками схватила простыню, комкая ее пальцами.

Металлический человек снова проник в нее, вышел, еще раз вошел.

Найла вытянула шею, застонала.

Не останавливаясь, Азур начал неумело произносить строки своей песни. Два, три. Пять раз, все громче. Звук такой, словно в горло засунули кусок железа. Как будто спертый воздух выходит из прорехи в старом металле.

Найла закричала и сжала Азура бедрами. Одним вдохом выпила прохладу с этого негнущегося тела, даря ему все тепло своей плоти.

Когда она открыла глаза, механокардионик уже лежал на спине, уставившись в потолок.

Его сердце билось совсем рядом. Девушка повернулась и посмотрела на лицо Азура. Латунные щеки покрылись паром, который передало ее горячее дыхание. Но больше – ничего – ни улыбки, ни теплоты – только тьма в глазах, готовая поспорить с ночью.

Теперь ее очередь. Найла открыла дверцу в животе Азура и взяла в руки его сердце.

Вдруг тряхнуло так, что койка подпрыгнула. Видимо, снаружи какой-то раздолбай не удержал лебедку, ставя на место колеса. Грозный окрик – и работа возобновилась в относительно спокойном ритме.