Легенда о принце Ахмеде Аль Камель, или Паломник любви - [4]

– Теперь я начинаю кое в чем разбираться, – сказал принц, вздыхая. – Подобное волнение я испытывал неоднократно, но никогда не догадывался о причине его, и, кроме того, разве в этом ужасном затворничестве мог бы я найти предмет обожания, вроде описанного тобою?

Вскоре их беседа оборвалась и первый урок науки любви, преподанный принцу, закончился.

– Увы! – молвил он. – Раз любовь в самом деле такая услада, а разлука столь великое горе, Аллах не велит, чтобы я отнимал радость у одного из его правоверных почитателей.

Он открыл клетку, взял голубя и, пылко поцеловав, подошел вместе с ним к амбразуре окна.

– Счастливого пути, – сказал он, – воссоединись с подругою твоего сердца в эти дни юности и весны! К чему тебе томиться со мной в этой ужасной тоскливой башне, куда никогда не сможет проникнуть любовь?

Голубь радостно встрепенулся, ринулся в воздух и, свистя крыльями, устремился вниз по направлению к цветущим садам на берегах Дарро.

Принц проводил его взглядом и предался еще горшей печали. Пение птиц, недавно услаждавшее его слух, теперь только углубляло его страдания. Любовь! Любовь! Любовь! Увы, бедный юноша, их песни теперь стали ему понятны.

Когда в следующий раз к принцу поднялся мудрый Эбен Бонабен, в глазах Ахмеда запылал гнев.

– Зачем ты держишь меня в позорном невежестве? – закричал он. – Зачем ты скрывал от меня величайшее таинство и основу жизни, которые, как я вижу, отлично известны самому ничтожному насекомому? Погляди, вся природа предается пиршеству наслаждений. Всякое живое творение ликует со своим другом или подругою. И все это – любовь, относительно которой я просил у тебя разъяснений. Почему один я лишен ее радостей? Почему столько дней моей юности растрачено зря и мне незнакомы ее восторги?

Мудрый Эбен Бонабен наконец убедился воочию, что дальнейшие предосторожности бесполезны, ибо принц уже постиг опасное и запретное знание. Он сообщил ему поэтому о предсказании астрологов и о мерах, которые были приняты при его воспитании, дабы отвратить нависшие над ним бедствия.

– А теперь, мой принц, – добавил он, – моя жизнь в твоих руках. Если султан, твой отец, проведает, что, находясь на моем попечении, ты познал любовную страсть, я отвечу за это собственной головой.

Принц был не менее рассудителен, чем большинство молодых людей его возраста; он спокойно выслушал своего воспитателя и не стал ему возражать. Кроме того, он по-настоящему был привязан к Эбен Бонабену и, познав любовную страсть пока лишь в теории, согласился схоронить это знание в собственном сердце, лишь бы не подвергать опасности голову мудреца.

Его благоразумию, однако, пришлось столкнуться с новыми испытаниями. Спустя несколько дней, когда в ранний утренний час он предавался размышлениям у зубцов башни, он заметил над головой парящего в воздухе голубя; это был тот самый, которого он выпустил на свободу. Голубь бесстрашно опустился к нему на плечо.

Принц прижал его к своему сердцу.

– О счастливец, – воскликнул он, – ты можешь летать, я сказал бы, на крыльях зари в любые, самые отдаленные земли. Где побывал ты с тех пор, как мы расстались с тобою?

– В дальней стране, мой принц; в благодарность за возвращенную мне свободу я принес тебе оттуда добрые вести. Среди пустынной и дикой местности, которую я видел во время моего полета над равнинами и горами, я заметил, когда парил в воздухе, внизу под собой очаровательный сад: в нем росли самые разнообразные цветы и деревья. Он был разбит на зеленом лугу по обоим берегам стремительного потока; посредине сада стоял роскошный дворец. Я опустился на одну из беседок, чтобы отдохнуть после утомительного полета. Внизу подо мной, на зеленом берегу, сидела принцесса, прелестная девушка в цветении своей юности. Ее окружали служанки, такие же юные, как она; они украшали ее сплетенными из цветов гирляндами и венками, но не было ни полевого цветка, ни садового, который выдержал бы сравнение с ее красотой. Здесь, однако, она цвела, сокрытая от всего мира, ибо сад окружали высокие стены и ни одному смертному туда не дозволялось проникнуть. Лишь только увидел я эту чудесную девушку, столь юную, невинную, еще не испорченную суетой жизни, я подумал: вот существо, сотворенное самим небом, чтобы внушить любовь моему принцу.

Это описание было искрою для готового воспламениться сердца Ахмеда; его затаенная влюбчивость сразу нашла себе предмет обожания; он ощутил в себе ни с чем не сравнимую страсть к далекой принцессе. Он написал ей восторженное послание, которое дышало пламенным чувством; он оплакивал в нем свою жалкую долю, из-за которой не мог отправиться на ее поиски и пасть перед нею ниц. К этому посланию он добавил стихи – нежные, трогательные и красноречивые, ибо он в душе был поэтом; к тому же его вдохновляла любовь. На этом послании он надписал: «Неведомой чаровнице от узника – принца Ахмеда» и, надушив его мускусом и розовым маслом, передал голубю.

– Вперед, преданнейший из вестников, – сказал он. – Лети над горами, долами, реками и равнинами; не отдыхай в садах, не опускайся на землю, пока не вручишь это послание госпоже моего сердца.