Легенда о Леди Северных Чертогов - [5]

В один из дней, когда хозяйка булочной за что-то рассердившись выгнала её, так и не заплатив за труд, Бейрис не выдержала и убежала, не желая быть выпоротой. На этот шаг её подтолкнули рассказы других ребят, что уже побывали дома и были отправлены мадам Фраен по поручениям. Все, как один, утверждали, что опекунша сегодня очень зла. Бейрис попросту испугалась.

Сперва она долго бродила по улицам, разглядывая витрины и прохожих. Уже смеркалось, задул осенний, промозглый ветер и начал накрапывать дождь. Мысль о том, чтобы не возвращаться к опекунше больше не казалась Бейрис такой замечательной. Озарение пришло неожиданно. Она найдёт дом поварихи, решила девочка, попросится к ней жить, и будет той во всём помогать. Сделать это оказалось не так просто. Бейрис не знала, где живёт сердобольная женщина, что всегда угощает её. Прохожие на вопросы не отвечали, а стоило девочке зайти в любую подворотню, как бдительные консьержи гнали нищенку прочь.

Вечер и большую часть ночи Бейрис провела на улице под проливным дождём. Наконец, она так замёрзла и проголодалась, что страх наказания ослаб, девочка решила вернуться.

Мадам Фраен встретила её раздражённым ворчанием:

— Явилась. И где же ты шлялась весь вечер, глупое отродье?

Бейрис ничего не ответила. Стояла у порога и, потупившись, шмыгала носом.

Опекунша прошлась вдоль комнаты, недовольно постукивая тростью, и снова посмотрела на девочку.

— Иди, обсохни у очага. И отправляйся в постель.

Удивившись тому, что её не ругают, Бейрис мигом проскользнула к печи и прижалась к горячему камню. В животе урчало, ведь она совсем ничего не ела целый день, но попросить ужин или хотя бы корку хлеба, она не решилась.

Мадам Фраен снова прошлась по комнате, то и дело поглядывая на Бейрис, свернувшуюся в комочек на скамье у печи. Поразмыслив о чём-то, опекунша направилась к запертому на замок небольшому шкафчику. Достала оттуда небольшую бутылку без этикетки, плеснула в стакан, добавила воды из чайника над очагом и протянула Бейрис:

— Пей.

Девочка послушно хлебнула. Едкая жидкость с противным запахом, которым часто пахло от опекунши, обожгла горло, и она закашлялась.

— Пей, я сказала! — Прикрикнула мадам Фраен, подталкивая стакан ко рту. Бейрис сморщилась, но снова сделала глоток. Вскоре крепкое, хоть и разбавленное водой, питьё подействовало. Голова отяжелела, предметы и лица перед взглядом Бейрис словно растворились в тумане.

— А теперь марш в постель!

Отставив стакан в сторону, Бейрис соскользнула со скамьи и побрела к кровати. Стоило забраться под одеяло, как сон тут же сморил её.

Мадам Фраен вернула бутылку на место, заперла шкафчик и подсела к очагу. Она достала из складок платья трубку, маленький кисет с дешёвым табаком и неторопливо закурила.

То, что Бейрис побоялась возвращаться, не набрав и половины требуемой суммы, она узнала от других детей, но и разыскивать беглянку не собиралась, рассудив, что та сама к ночи явится. Так и случилось. Беспокоило не бегство, а его возможные последствия. На улице похолодало. Ледяной дождь и ветер пробирал до костей любого, что уж говорить о плохо одетой девочке. Если Бейрис заболеет и, не дай бог, умрёт, можно ли считать, что она не причём? С другой стороны, она обещала заботиться о ребёнке. Слово своё она держит, этого вполне достаточно. А если нет?

Именно эти мысли занимали сейчас мадам Фраен, она медленно курила, то и дело поглядывая в тот угол, где спала Бейрис.

Так ничего не решив, опекунша отложила погасшую трубку и отправилась в свою часть комнаты.

Всё же, Бейрис заболела. Наутро, девочка едва смогла оторвать голову от подушки. Жар и слабость сковали тело.

Мадам Фраен склонилась над ней, ощупывая покрытый испариной лоб.

— Э, дитя, да ты больна, — опекунша выпрямилась и негромко выругалась. Тем не менее, тут же послала одного из своих приёмышей за доктором.

Лекарь, полный, лысеющий старичок в костюме из дешёвого сукна и в уже порядком изношенных туфлях, только головой покачал: если ребёнок выживет — это будет чудо. Он, конечно, выпишет рецепт, но гарантий никаких не даст. Дитя сгорит от лихорадки прежде, чем придёт в сознание. Таков был его неутешительный вердикт.

Время показало, что доктор ошибался. Бейрис выздоровела, хотя это был долгий процесс.

Не одну неделю она провалялась в беспамятстве, на границе между жизнью и смертью. Порой, плавая в тумане полусна-полуяви, она чувствовала ласковые прикосновения. Кто-то прикладывал мокрое полотенце на её лоб, обтирал тело и успокаивал, когда она металась в бреду. Но больше всего мучил кашель, похожий на хриплый лай простуженного волчонка, нежели на звуки, издаваемые ребёнком. Боль от него раздирала грудь и вскипала слезами на глазах. В такие моменты, Бейрис чувствовала у своих губ чашку с питьём, и слышала требовательный голос мадам Фраен:

— Пей, — сладко-горькая, пахнущая травами прохладная жидкость стекала по губам, смачивала пересохшее горло, облегчала страдания и снова дарила спасительное забытьё.

Прошло много времени, прежде чем Бейрис окончательно пришла в себя и, впервые за долгое время, смогла осмысленно оглянуться вокруг. В комнате было тихо и сумрачно. Так, как бывает коротким зимним днём, когда солнце, едва показавшись на небосводе, снова прячется в рыхлые меха туч.