Легенда о князе Черном - [5]
Наконец войска выстроились в соответствии с планом. Как учили все трактаты о воинском искусстве, Манассия дал воинам некоторое время собраться с духом. Итак, конница должна пробить центр вражеского построения и разрезать россов на две части. Потом их добьют по отдельности.
– Ашина! – громко крикнул Манассия, привставая в седле и поднимая меч – Ашина! Сыны Завета – вперед!
Воздух огласился криками, грохотом копыт, звоном и лязгом. Постепенно набирая скорость, панцирная кавалерия двинулась вперед, и за нею бежали, размахивая кривыми саблями и короткими мечами, пехотинцы. Иные из диких горцев держали в руках по два клинка сразу, зажав в зубах еще и кинжал – зрелище было ужасающее. И высоко в небе реял стяг рода Ашины со звездою Давида, символизирующей могущество Невыразимого.
Россы стояли безмолвно, и только барабаны продолжали рокотать за их спинами. Но вот до них осталось всего шагов тридцать – и Манассия хорошо увидел всадника с обнаженным мечом, появившегося перед вражескими рядами. И голос этого всадника почему-то перекрыл даже шум мчащейся во весь опор хазарской конницы:
– ЗА РУСЬ!
И сразу ряды россов на несколько считанных мгновений разомкнулись, и оттуда навтречу кавалерии Манассии устремились всадники князя Черного. А пешие россы вновь сомкнули строй единым монолитом и двинулись вперед. По прежнему ревели они какое-то непонятное для бека слово, и знамена с Солнечным Колесом трепетали над их остроконечными шлемами…
Две конные массы столкнулись, изламывая копья, затаптывая своих и чужих, выбитых из седел. И прославленные панцирники Каганата остановились, задержанные заметно уступающими им в числе всадниками россов! Копья стали бесполезны, и теперь уже сверкали мечи, сокрушая щиты, кольчуги, латы, шлемы, рассекая плоть и кости. Иные из воинов князя Черного даже верхом рубились не клинками, а страшными тяжелыми секирами, которые с легкостью раскручивали над головою и обрушивали на хазар, сбивая их на землю.
Завывающая и визжащая толпа пехотинцев Манассии, подобно бушующим волнам в фиордах Скандинавии, налетела на линию ярко – алых щитов… И как волны раз за разом разбиваются о древние скалы Норэгр, они отхлынули с криками боли и ужаса, теснимые россами. Блеск оружия слепил глаза. Некий росс огромного роста, обнаженный по пояс, но держащий в каждой руке по мечу, одним прыжком перелетел через головы своих товарищей и упал на пехоту Каганата. Он ревел, как медведь, не обращая внимания на нацеленные на него клинки и копья, и наносил удары направо и налево, пока сразу несколько дротиков не сбили его с ног, убив раньше, чем он коснулся земли.
Да, россы также несли потери, и им все труднее становилось выдерживать строй. Они спотыкались о трупы, их ноги скользили в крови… Вот их ряды смешались… Но россы не бежали. Они, казалось, совсем не испытывают страха, хотя их войско уже со всех сторон было окружено хазарами.
Бек Манассия тоже понял, что победа близко, и придержал коня. Он был готов пожертвовать собою ради перелома в сече, но теперь – стоит ли гибнуть теперь, лишив себя радости вкусить плодов победы? Бек вновь подумал о девах россов, которые достанутся победителям, и даже призакрыл глаза, словно забыв о звоне оружия вокруг. А богатство, а слава, которые будут его достоянием! О Невыразимый, сколь милостив ты к Манассии!
Бек очнулся, посмотрел перед собою – и обмер… Прямо на него несся страшный, покрытый кровью всадник – росс. Шлема на его голове уже не было, и черные, как грозовая туча, волосы, черная борода, ясные, пронзительные голубые глаза сразу дали понять беку, кто перед ним. Неожиданно бек почувствовал себя ничтожным карликов, на которого несется горная лавина. Выше леса, выше горизонта, закрывая Солнце и Небо, вырос всадник, и меч его сверкнул, как молния, взмывая ввысь. Князь Черный громко кричал что-то, видимо пытаясь собрать вокруг себя рассеяных по полю боя, но еще живых россов. За секунду до того, как столкнуться со своим врагом, Манассия понял, что за слово вновь и вновь срывается с уст князя:
– Свобода! Свобода!!
…И невыносимо громко, громче, чем шум битвы, громче, чем стук сердца в груди бека, проклятые язычники били в свои барабаны! Манассия и сам закричал, и кричал долго, бесконечно долго, стараясь хотя бы этим заглушить невыносимый, незатихающий ритм из леса, уже ничего не видя вокруг…
Стрела вонзилась в грудь князя Черного, заставив его отклониться назад. Меч выскользнул из его руки, горлом пошла кровь, и испуганный конь, не чувствуя больше твердой воли всадника, помчал поникшего в седле витязя по полю.
Впрочем, гибель полководца ничего не изменила в ходе битвы. Россы умирали, но не сдавались.
Восстание князя Черного было потоплено в крови. Построенный им город, Чернигов, был сожжен, и большая часть жителей, после гибели росского воинства вынужденных самостоятельно защищать свои дома, приняла смерть в бою или от огня. Дочь князя, княгиня Черная, как звали ее по отцу, прекрасно зная, что ее ждет, поднялась на смотровую вышку кремля, и когда внизу уже бушевало инфернальное пламя, а враги карапкались по переходам внутри башен, стремясь вынести из огня хоть какую-то добычу, бросилась вниз. Порядок на Северных границах был восстановлен, и сладостный мир воцарился в сердцах кагана, каган – бека, а также – всех беков, левитов, рахдонитов и мудрых равви, наслаждавшихся торжеством Богоизбранного Народа и Истинного Бога над нечестивыми гоями. Вновь потянулись через белые пограничные крепости караваны с богатствами земли Россов – пенькой, медом, шкурами и белыми рабынями, высоко ценившимися на рынках Востока…
В 1-й том Собрания сочинений Ванды Василевской вошли её первые произведения — повесть «Облик дня», отразившая беспросветное существование трудящихся в буржуазной Польше и высокое мужество, проявляемое рабочими в борьбе против эксплуатации, и роман «Родина», рассказывающий историю жизни батрака Кржисяка, жизни, в которой всё подавлено борьбой с голодом и холодом, бесправным трудом на помещика.Содержание:Е. Усиевич. Ванда Василевская. (Критико-биографический очерк).Облик дня. (Повесть).Родина. (Роман).
В 7 том вошли два романа: «Неоконченный портрет» — о жизни и деятельности тридцать второго президента США Франклина Д. Рузвельта и «Нюрнбергские призраки», рассказывающий о главарях фашистской Германии, пытающихся сохранить остатки партийного аппарата нацистов в первые месяцы капитуляции…
«Тысячи лет знаменитейшие, малоизвестные и совсем безымянные философы самых разных направлений и школ ломают свои мудрые головы над вечно влекущим вопросом: что есть на земле человек?Одни, добросовестно принимая это двуногое существо за вершину творения, обнаруживают в нем светочь разума, сосуд благородства, средоточие как мелких, будничных, повседневных, так и высших, возвышенных добродетелей, каких не встречается и не может встретиться в обездушенном, бездуховном царстве природы, и с таким утверждением можно было бы согласиться, если бы не оставалось несколько непонятным, из каких мутных источников проистекают бесчеловечные пытки, костры инквизиции, избиения невинных младенцев, истребления целых народов, городов и цивилизаций, ныне погребенных под зыбучими песками безводных пустынь или под запорошенными пеплом обломками собственных башен и стен…».
В чём причины нелюбви к Россиии западноевропейского этносообщества, включающего его продукты в Северной Америке, Австралии и пр? Причём неприятие это отнюдь не началось с СССР – но имеет тысячелетние корни. И дело конечно не в одном, обычном для любого этноса, национализме – к народам, например, Финляндии, Венгрии или прибалтийских государств отношение куда как более терпимое. Может быть дело в несносном (для иных) менталитете российских ( в основе русских) – но, допустим, индусы не столь категоричны.
Тяжкие испытания выпали на долю героев повести, но такой насыщенной грандиозными событиями жизни можно только позавидовать.Василий, родившийся в пригороде тихого Чернигова перед Первой мировой, знать не знал, что успеет и царя-батюшку повидать, и на «золотом троне» с батькой Махно посидеть. Никогда и в голову не могло ему прийти, что будет он по навету арестован как враг народа и член банды, терроризировавшей многострадальное мирное население. Будет осужден балаганным судом и поедет на многие годы «осваивать» колымские просторы.
В книгу русского поэта Павла Винтмана (1918–1942), жизнь которого оборвала война, вошли стихотворения, свидетельствующие о его активной гражданской позиции, мужественные и драматические, нередко преисполненные предчувствием гибели, а также письма с войны и воспоминания о поэте.