Легенда любви - [59]

– Так ведь здесь начинаются неосвоенные земли, мисси, к тому же мы пустились в путь не для забавы, – мягко напомнил ей Грейди.

Внезапно возле фургона Элизабет появился Вест, он оглядел заметно погрустневшую Элизабет.

– Кажется, вы совсем не рады, что мы наконец остановились? – сказал он, ласково похлопывая свою лошадь по рыжей шее.

Бросив на него сердитый взгляд, Элизабет выпалила:

– Если это шутка, то мне совсем не смешно. Мы пробыли в дороге целую вечность, но я готова ехать до тех пор, пока мы не доберемся до города.

– Альбукерк в пятидесяти милях отсюда, – холодно парировал Вест, – и хотя я уверен, что вы осилите этот путь, у меня вовсе нет желания загнать мою кобылу Лиззи.

Элизабет не успела ответить, как он, усмехнувшись, отъехал прочь.

В тот же миг перед Элизабет предстал Таос, протягивающий ей свои огромные руки. Вздохнув, она позволила молчаливому индейцу снять себя с фургона.

В полном молчании Таос сопровождал Элизабет к берегу реки, готовый в любой момент подхватить ее, если она оступится на скользкой тропинке. Он шел совсем рядом с Элизабет, но ни разу не коснулся даже ее руки. Подойдя к самой воде, Таос невозмутимо стоял рядом с Элизабет и ушел лишь тогда, когда к ней приблизился Эдмунд.

Ужин на берегу реки нисколько не походил на приятную и обильную дневную трапезу. На этот раз не было ни цыпленка, ни ветчины, ни свежих фруктов, ни сыра, не говоря уже об охлажденном вине.

Грейди подготовил место для костра, в то время как Таос наполнил речной водой старый оловянный кофейник. Усевшись на большой валун, Вест нарезал на куски копченую свиную грудинку. Эдмунд скинул тесную обувь и, сидя в одних носках, сыпал бобы в громадный котел.

Элизабет терпеть не могла свиную грудинку. Она ненавидела бобы. Кроме того, Грейди варил такой крепкий кофе, что можно было поверить хвастливым утверждениям бородача о том, что «от такого кофе на груди вырастают волосы».

К тому времени как ужин был закончен, на лагерь опустилась непроглядная тьма.

Расставшись с мечтой о ванне, Элизабет была вынуждена ополоснуть лицо, шею и руки водой из деревянной бадьи. Забравшись в фургон, она надела шелковую ночную сорочку и растянулась на брошенном на полу одеяле. Однако, несмотря на бесконечную усталость, ей никак не удавалось уснуть. Она с тревогой вслушивалась в ночные звуки. Где-то поблизости квакал громкий лягушачий хор, забавно стрекотал сверчок, весело смеялись мужчины.

Лежа в кромешной тьме, Элизабет думала о том, что все ее спутники расположились не менее чем в пятидесяти футах от нее и что на нее может напасть и дикий зверь, и бандиты, и индейцы, а мужчины у реки даже ничего не услышат. Элизабет стало страшно, и, стиснув зубы в бессильном гневе, она вспомнила о Квотернайте.

Когда Вест узнал, что она собирается ночевать в фургоне, он, ничего не сказав, только покачал головой. А когда она хотела обратиться к Эдмунду, тот уже дремал, посапывая носом. Элизабет в полном одиночестве пошла к фургону, а Квотернайт спокойно попыхивал сигарой, попивая кофе у костра.

Дрожа от страха, Элизабет подползла к краю фургона и осторожно выглянула наружу.

Прямо перед собой она увидела освещенную лунным светом гигантскую фигуру Таоса. В одной руке он держал винтовку, в другой – кружку с кофе. Он стоял, не двигаясь, у большого камня, и только легкий ночной ветерок шевелил его черные как смоль волосы. Его большие влажные глаза настороженно всматривались в окутанную тьмой долину.

Элизабет не стала просить его остаться у фургона и посторожить ее. В этом не было нужды. Было ясно, что молчаливый гигант навахо будет охранять ее сон до самого утра.

Она облегченно вздохнула – теперь, под неусыпным взором Таоса, она будет в полной безопасности. Растянувшись на своей твердой постели, Элизабет сладко зевнула, и вдруг ей вспомнилось, как Вест спал днем после обеда. Он был похож на большого ленивого кота. Элизабет улыбнулась, но улыбка тотчас слетела с ее лица от нахлынувшего на нее чувства вины. Все ее мысли вдруг обратились к пропавшему мужу.

Задумавшись о Дэйне, Элизабет представила себе, как он лежит сейчас где-то в кромешной тьме и мечтает о ней. Может быть, он в какой-нибудь мрачной холодной пещере? Что, если он невыносимо страдает от жестокой раны? Должно быть, он чувствует себя беспомощным, всеми забытым, и ясная светлая улыбка, которая так нравилась Элизабет, навсегда исчезла с его лица…

Элизабет с нежностью прошептала:

– Мой супруг, мой бедный супруг!

– Мой господин, – тихо прошептала женщина, – мой бледнолицый господин!

Напротив женщины в черной, ниспадавшей волнами к полу накидке молча стоял Хозяин Бездны.

Его длинные вьющиеся волосы отливали золотом, белоснежная прозрачная кожа излучала свет, а громадные изумрудно-зеленые глаза сияли фосфорическим блеском. Казалось, это было существо из другого, потустороннего, мира: прекрасное золотое божество, всем своим видом внушавшее поклонение, трепет, страх.

Длинная, цвета черного дерева накидка подчеркивала исключительную, необычайную белизну кожи этого златовласого божества. Преданные слуги проводили долгие часы, обтирая его стройное гибкое тело специальными составами из лимонного сока, масла и дорогостоящих отбеливающих кремов, которыми пользовались самые изнеженные красавицы старого Юга.