Легенда Горы. Если убить змею. Разбойник. Рассказы. Очерки - [136]

— Какой карандаш у тебя пропал? — спрашивал директор каждого по очереди.

Ученик объяснял какой. И тогда директор отбирал из сумки Нериман именно такой карандаш и возвращал владельцу. Почти всем он вернул их потерянные карандаши. Дети не лгали. Это и впрямь были их карандаши.

— Объясни, как ты могла украсть так много карандашей?

— Я не крала.

— Ну хорошо, допустим, этот твой родственник Эрол миллионер, но почему он дарил тебе только карандаши? В подарок можно принести один, два, ну десять. Но сотни?..

— Да, мне их приносил Эрол. У него магазин забит карандашами.

Наконец директор понял, что не добьется правды от Нериман.

— Иди и приведи родителей, — сказал он.

Девочка вернулась домой и, заливаясь слезами, упала на кровать. От плача у нее опухли глаза, но мать так и не смогла дознаться причины слез. Вечером вернулся с работы отец с очередной партией карандашей. Он, как всегда, протянул их дочери, но она вдруг со злобой вышвырнула их в окно. Мать, плача, рассказала обо всем мужу.

Нериман умоляла родителей:

— Не говорите, что карандаши со свалки. Скажите, что их подарил Эрол. Ну пожалуйста, ради Аллаха.

— Так ведь никто ж не поверит, доченька.

— Пусть не верят!

— Разве лучше, если тебя назовут воровкой?

Чуть не до ночи родители уговаривали девочку, но она была непреклонна.

— Если вы скажете, откуда они, я не знаю что с собой сделаю.

Рюстем-чавуш знал свою дочь, она и в самом деле могла наложить на себя руки.

— Хорошо, доченька, я скажу, что их дарил тебе двоюродный брат Эрол.

Рано утром отец и дочь отправились в школу. Они рассказали директору, какой добрый, замечательный человек их родственник Эрол. В заключение директор попросил назвать адрес магазина Эрола. Отец и дочь на минуту смутились, но потом Рюстем-чавуш назвал какой-то вымышленный адрес.

Спустя несколько дней произвели расследование, выяснилось, что Нериман все выдумала. Значит, она воровала карандаши. За это ее исключили из школы.

Я узнал об этом слишком поздно. Я поспешил к дому Рюстема-чавуша, но застал его запертым. Целую неделю я ежедневно заходил к ним, но так никого и не увидел. Дверь по-прежнему была на запоре.

Спустя шесть месяцев мы переезжали в Басынкёй, и все это время дом Рюстема-чавуша пустовал. Детвора квартала оборвала и потоптала прекрасные цветы в их саду. Не стало красных, голубых, розовых гераней.

Я отлично знаю стамбульскую свалку. Мне помог в этом Рюстем-чавуш. Да, мусорные свалки — зеркало городов. В грязных, подлых, бессердечных городах свалки на редкость зловонны.

Чайки любят прилетать сюда. Они садятся на горы мусора и отбросов, и тогда все вокруг становится белым. Чайки прикрывают собой отвратительную грязь.

Да, на свалке многое можно найти — и цветные карандаши, и порой даже золото.

Шахан Ахмед

Перевод Т. Меликова и М. Пастер

Жена и две девочки увидели его еще издали, когда он, ссутулившись, брел от реки. Они радостно кинулись навстречу. Девочки обхватили ноги отца, а он весело сгреб их обеих разом и подхватил на руки. Во взгляде жены застыл немой вопрос. Она не решилась произнести: «Где ты пропадал столько дней?»

— Отыскал, — выдохнул Шахан Ахмед. — Отыскал. Теперь считай, мы спасены. Шутка ли — столько лет мучений! Наконец-то… Потерпи год-другой — и увидишь…

Он зверски устал, но глаза его смеялись.

— Подумать только, жена: пятнадцать лет очищаем поле от камня, каждый клочок с боем берем у леса. И каждый год сель коверкает землю. Каждый год начинай все сначала. Хватит!

Так вот, оказывается, почему муж пропадал три дня и три ночи.

— Да, все сначала, — одними губами повторила она.

Они пришли домой. Ахмед растянулся на чистой шерстяной попоне.

— Ой-ой-ой, какое место я отыскал! Вот уж куда селю сроду не добраться. А земля какая! Не знаю, сколько лет водой намывало туда лучшие почвы со всей округи. Речку Кешиш знаешь? А где утес Чагшак, знаешь? Там еще река петлю делает. Что за лес там! Что за лес! Макушки — под облака, стволы — в пять обхватов. Справиться бы с таким лесом, очистить участок, и тогда — увидишь — можно будет снимать урожай в сто, нет, в двести раз больше, чем здесь. Что ни говори, а нет у нас иного пути. Давно я приметил то место, да только все недосуг было. А теперь так опостылела вечная нищета — сил нет. Давай, жена, судьбу испытаем. Пусть хоть три года, хоть пять, хоть десять лет положу на это дело, но своего добьюсь. Вот где она уже у меня, эта нищета! — и он провел ребром ладони по горлу. — Выкорчую корни, посажу хлеб. И заживем!

На другой день Ахмед поднялся ни свет ни заря. Первым делом поспешил к кузнецу — заказать топор, кирку и лопату. Когда инструмент был готов, он прихватил веревку потолще и вместе с женой отправился в путь.

Место, что он выбрал, находилось в полутора часах ходьбы от деревни. Жена, глянув на огромные деревья, только ахнула и долго качала головой. Наконец она сказала:

— Ахмед, не осилить нам это дело. Здесь над каждым деревом месяц придется хребтину ломать. Да что там месяц — два, три, полгода. Брось, пока не поздно. Давай лучше очистим участок горелого леса возле нашего старого поля.

Ахмед промолчал.

— Ой, Ахмед, дети с голоду помрут, прежде чем урожая дождемся. Думаешь, в деревне никого умней тебя не нашлось? Думаешь, тебе одному приглянулась эта земля? Только ведь силы надо считать.