Легенда - [52]

Прошло еще три дня, и его желание частично осуществилось.

Надирский отряд под флагом переговоров примчался галопом с севера. Весть распространилась, как лесной пожар, – когда Друсс узнал об этом в замке, в городе уже царила паника.

Надиры спешились в тени главных ворот и стали ждать. В молчании они достали из своих седельных сум сушеное мясо, мехи с водой и принялись закусывать.

Когда прибыли Друсс с Оррином и Хогуном, они уже окончили свою трапезу. Друсс проревел со стены:

– Что вам поручено передать мне?

– Откройте ворота! – крикнул в ответ надирский начальник – низенький, с выпуклой грудью, кривоногий и могучий. – Это ты – Побратим Смерти?

– Да.

– Ты стар и толст. Это радует меня.

– Хорошо! Запомни это до нашей следующей встречи, ибо я тоже запомнил тебя, Длинный Язык, и мой топор знает твою душу по имени. Говори – что тебе велено передать?

– Господин наш Ульрик, Повелитель Севера, передает тебе, что он едет в Дренан заключить союз с Абалаином, правителем дренаев. Посему он повелевает открыть перед ним ворота Дрос-Дельноха – и если будет так, он обещает не причинить вреда ни мужчине, ни женщине, ни ребенку, ни солдату, ни мирному жителю. Господин наш Ульрик желает, чтобы надиры и дренаи стали единым народом. Он дарует вам свою дружбу.

– Скажи Ульрику, что он может ехать в Дренан, когда ему угодно, – сказал Друсс. – Мы дадим ему эскорт из ста воинов, как подобает Повелителю Севера.

– Мой повелитель Ульрик не допускает никаких условий.

– Это мое условие – и оно останется неизменным.

– Тогда выслушай его второе послание. В том случае, если ворота будут закрыты и город окажет сопротивление, мой повелитель Ульрик оповещает всех о том, что каждый второй защитник, взятый живым, будет убит, все женщины будут проданы в рабство и каждый третий горожанин лишится правой руки.

– Прежде чем все это произойдет, парень, твой повелитель Ульрик должен будет еще взять Дрос. Передай ему такие слова от Друсса, Побратима Смерти: быть может, на севере и дрожат горы, когда он пускает ветры, – но здесь дренайская земля, и для меня он всего лишь дикарь с раздутым брюхом, который и носа бы своего не нашел без дренайской карты. Ну как, паренек, запомнишь – или мне вырезать это большими буквами у тебя на заднице?

– Замечательные слова, Друсс, – сказал Оррин, – но должен признаться, у меня желудок свело, когда вы их произнесли. Ульрик придет в бешенство.

– Если бы, – с горечью ответил Друсс, глядя, как надирские послы скачут обратно на север. – Будь это так, он и вправду был бы обыкновенным брюхатым дикарем. Нет, он посмеется… будет смеяться долго и громко.

– Почему? – спросил Хогун.

– Потому что иного выбора у него нет. Ему нанесли оскорбление, и он должен смеяться, чтобы не потерять лица, – а его люди посмеются вместе с ним.

– Однако он сделал нам недурное предложение, – сказал Оррин, когда они втроем направились обратно в замок. – Весть о нем разойдется быстро. Переговоры с Абалаином… Единая надиро-дренайская империя… Умно, правда?

– Да, умно – и он не обманывает, – сказал Хогун. – Он уже зарекомендовал себя как человек слова. Если мы сдадимся, он пройдет через город, никому не причинив вреда. Угрозу смерти можно презреть – но когда тебе предлагают жизнь, дело иное. Думаю, очень скоро горожане снова попросят принять их.

– Еще до ночи, – предсказал Друсс.

На стене Джилад и Бреган смотрели, как тает вдалеке пыль, поднятая надирскими всадниками.

– Что это Ульрик толкует, Джил, будто хочет ехать в Дренан для переговоров с Абалаином?

– Он хочет, чтобы мы пропустили его армию.

– А-а. Они не так уж страшны на вид, правда? Люди как люди – только что одеты в меха.

– Да, они обыкновенные люди. – Джилад снял шлем и расчесал пальцами волосы, подставив голову прохладному ветерку. – Самые обыкновенные. Но живут они войной. Для них драться так же естественно, как для тебя крестьянствовать. Для тебя и для меня, – добавил он, зная, что это неправда.

– Но зачем это им? Сроду не мог этого понять. Нет, я понимаю, почему люди иногда становятся солдатами: чтобы защищать родину и все такое. Но чтобы целый народ постоянно воевал – это как-то неправильно. Верно я говорю?

– Ну конечно, верно, – засмеялся Джилад. – Только в северных степях земля неплодородная. Надиры живут в основном разведением коз и своих мелких лошадок. Если они хотят чего-то большего, им приходится отнимать это у других. Дун Пинар сказал мне на пиру, что в их языке «чужой» и «враг» обозначается одним словом. Всякий, кто не принадлежит к твоему племени, должен быть убит и ограблен. Таков их образ жизни. Более мелкие племена истребляются более крупными. Ульрик все это изменил: он стал принимать побежденные племена в свое и так обрел могущество. Теперь у него в подчинении все северные государства и множество восточных. Два года назад он взял Манею и вышел к морю.

– Я слышал, – кивнул Бреган. – Но говорят, что он ушел оттуда, заключив договор с тамошним королем.

– Дун Пинар сказал, что король согласился стать вассалом Ульрика и что Ульрик держит его сына заложником. Королевство принадлежит вождю надиров.

– Ох и умный он, видать, мужик. Но что он будет делать, когда завоюет весь мир? Какой в этом прок? Мне бы вот, скажем, землицы побольше да дом попросторнее. Это я понимаю. Но на кой мне десять наделов? Или сто?