Легенда-быль о Русском Капитане - [5]
Забились короткие гудки. Медленно, очень медленно капитан Ермаков повесил трубку. Вот как бывает — человек восстает из мертвых…
Тяжесть, что давила его все эти дни после боев на реке Хариус, спала с души. Значит, батя жив, и они опять в бригаде, опять со своими. Да, жить и бороться стоит! А Володя пал духом, погубил роту и сам погиб…
При мыслях о своем друге, старшем лейтенанте Владимире Коваленко, капитан опять оцепенел. Когда он услышал, что Володя при получении — как теперь оказалось — ложных данных о гибели своего отца полковника Коваленко в отчаянии рванулся на таран вражеских танков и погиб, ему подумалось, что жить дальше незачем. Трагедия нового отступления, гибель товарищей, бои в окружении, забитые войсками и беженцами дороги, мертвые дети и женщины в кюветах, наконец, слухи о гибели командира и героическая смерть друга в горящем танке — все это нанесло Николаю Ермакову глубочайшую душевную рану.
— Коля, слышь, ты что запечалился? — подойдя, сказал Жуликов. — А ведь здорово ты придумал насчет огневого мешка. До меня только сейчас дошло, честно тебе признаюсь.
Капитан обернулся, хотел заставить себя улыбнуться, не смог, только сказал:
— Обожди, друг, со своими сейчас поговорю.
— Что вы, товарищ капитан? — встревоженно спросил Илюшка Наумов. — На вас лица нет.
— Дайте закурить, ребята, — хрипло сказал Ермаков. — Сейчас все расскажу.
— Папироса у вас в руках… — тихо напомнил Дорощук, чиркая трофейной зажигалкой.
Глубоко затянувшись, так, что голова закружилась, капитан внимательным взглядом обвел своих боевых друзей. Лейтенант Анциферов, бывалый танкист с обожженным, стянутым розовыми рубцами лицом, парторг батальона, суровый верный человек. Безрассудно смелый, увлекающийся Демин, певец, плясун, всеобщий любимец. Незаменимый в разведке, всегда хладнокровный, спокойный парень из Казахстана старший сержант Оспанов. Ветеран бригады, скромный, неприметный старшина Дорощук. Восторженный, влюбленный в свою профессию вчерашний школяр Илюшка Наумов…
— Товарищи танкисты, — проговорил капитан громко и против воли немного торжественно. — Сейчас звонил комбриг нашей сто пятьдесят пятой. Бригада жива и воюет! Полковник благодарил нас за службу. Скоро он приедет к нам. Давайте по своим машинам.
Все вскочили. «Ур-ра! — рявкнул Илюшка Наумов. — Ура, братцы!» Стены дрогнули от дружного крика. Танкисты, весело толкаясь в дверях, выскакивали из комнаты, бежали к «тридцатьчетверкам».
— Черти горластые, — восхищенно проговорил рыжий лейтенант Жуликов. — Эх, почему я не танкист!
Противник появился на дороге, когда едва-едва забрезжил рассвет. Предшествуемые мотоциклистами, шли в походном строю танки, за ними ползли бронетранспортеры с пехотой.
— Что они, не видят наших окопов? Даже не вылезают из машин… — спросил сам себя Жуликов.
— Торопятся. С ходу хотят проскочить, — надевая шлем, проговорил капитан. — Что ж, Спартак, бьем, как положено?
— Уговор дороже денег, — пробормотал в ответ лейтенант, не спуская глаз с приближающейся вражеской колонны.
Немцы не стреляли. Лязг надвигающихся танков бил по нервам. Передние машины втягивались в ложбину, сейчас они откроют свои меченные крестами борта. Вот уже застрочили пулеметы мотоциклистов, они вынесутся на бугры через минуту-другую…
— Ну, пора? — Стоя в люке, капитан зарядил ракетницу, оглянулся на Жуликова.
— Пора! — лицо Спартака побледнело, глаза стали круглыми, невидящими.
Он вытащил из кобуры пистолет и высоко поднял его. В реве танков не слышны были, а только угадывались слова грозного клича пехоты. Красная ракета, оставляя дымный след, стремительно понеслась к земле. Танки рванулись вперед. Прежде чем скрыться в люке, Николай еще раз оглянулся. Редкая цепочка красноармейцев, не заслоненных броней, открытых огню и свинцу, поспешала вслед за его машинами. Спартак, размахивая пистолетом, уверенно, уже не оборачиваясь, бежал впереди.
Немецкие танки, ныряя в кюветы, веером расползались по полю. Возле них начала дыбиться взрывами земля — это били противотанковые орудия батальона. Один танк задымил, остановился, вспыхнул другой. В перекрестье прицела перед Ермаковым заплясали белый крест, какой-то диковинный красный зверь, нарисованный рядом с ним.
— Дорощук, стой!
Выстрел, выстрел!
И крест и зверя заволокло дымом. Гори!
— Вперед, Дорощук!
Еще несколько выстрелов по мечущемуся, растерянному вражескому строю. Мотоциклистов как ветром сдуло.
— Слушай мою команду! Делай, что я!
Сейчас их танки должны повернуть!
Где пехота? Ага, бегут, проклятые!
Фашистские автоматчики, бросив свои бронетранспортеры, кидаются в кюветы, разбегаются по целине.
Выбить их оттуда, не дать окопаться. Огонь и маневр, вперед, на сближение.
— Дорощук, стоп!
Выстрел, выстрел.
— Вперед!
По башне ударил снаряд. «Ничего, наша „десяточка“ выдержала!» Кого это подбили? Оспановская «семерка».
— Кенжигул, ты меня слышишь? Выбирайтесь из машины, ребята, я вас прикрою!
Уцелевшие танкисты бегут назад. Последним ковыляет на своих кривоватых ногах прирожденного наездника Оспанов. Вот он поднял автомат, дал на бегу очередь. Упал, опять поднялся. Молодец, Оспаныч, давай к своим!
