Ледяной замок - [31]

— Пойдем обратно, — предложила тетя, — будет нехорошо, если мы вернемся слишком поздно.

— Нет, мы можем ходить сколько хочешь.

Мимо них проплывал все более и более размытый узор из деревьев, домов и скал. Временами надвигались черные, словно сажа, провалы. При их приближении сердце Сисс останавливалось от испуга — что это? — и было невыносимо страшно, но всякий раз она убеждалась в том, что это лишь игра воображения, и сердце снова начинало биться, наполняясь кровью. Это мы идем, а узор стоит на месте, говорила она себе.

Голос тети:

— Я снова повторяю: ты должна чувствовать себя свободной от обета. Неправильно ты себя ведешь. Тебе так не годится. Ты совсем другая.

Не буду отвечать. Да и не надо. Но я словно из колодца вижу мерцающие звезды. Необъяснимо.

Они закончили прогулку. Была уже темная ночь. Тетя закончила свой обход. Они подходили к дому Сисс. Снаружи горел одинокий фонарь и ждал ее, не было слышно ни звука.

— Вот мы и пришли, и я хочу с тобой… — начала было тетя, но Сисс быстро перебила ее:

— Нет, я провожу тебя.

— Не надо.

— Я не боюсь темноты.

— Не в этом дело.

— Ну пожалуйста.

— Ладно.

Они снова зашагали. Спящий дом со ждущим фонарем скрылся из виду. Дорога была безлюдна. Обе почувствовали, что немного устали.

— Не холодно.

— Да, — ответила тетя.

Сисс отважилась спросить:

— Что ты будешь делать на новом месте?

Где это новое место, она тоже не знала, о нем вообще не было речи. Тетя не привыкла обсуждать с кем-нибудь свои дела.

— Ну, занятие найдется, я не пропаду, — ответила она. — Да и деньги за дом я получила. Ты, Сисс, обо мне не беспокойся.

— Не буду.

— Странный я человек, — немного погодя сказала тетя. Они уже приближались к ее дому, приближались к минуте расставания. — Странный человек. Когда пришла беда, люди сделали для меня все, а я вот хожу в темноте вместо того, чтобы по-человечески попрощаться с ними. Что ты на это скажешь? — спросила она, когда Сисс ничего не ответила.

— Что мне сказать?

— Я вот все думаю, что раз ты сегодня была со мной, то они узнают, что я тут ходила — и не просто так, а вроде чтобы поблагодарить их. Да так ведь оно и есть. Надеюсь, что ты об этом рас скажешь, и я буду тебе признательна, хотя и знаю, что так, как я, нормальные люди не поступают.

Наступил момент прощания.

Их фигуры почти слились с темнотой. Шагов не было слышно. Лишь дыхание. И, может быть, стук сердец. Они стали частицей загадочных ночных движений, легких, как дрожание длинных нитей.

Я боюсь темноты? Светлые трубачи зашагали по обеим сторонам дороги.

2. Словно капля и ветка

С кого снят обет?

Ни с кого, но…

Нет ликующего прыжка обратно к другим: вот и я! Ни с кого обет не снят. Но в жизнь как будто вторглись трубачи.

Это словно капля и ветка. С голой мокрой ветки срывается прозрачная капля и падает в оседающий тяжелый, сырой снег. Сугробы тают, а в них черная полоска — полоска черных жучков, которая пронизывает волнистый слой снега, бежит вместе с ним через холмы и долины. Странное воспоминание: на десятки километров ливнем сыплются черные жучки темной теплой ночью между волнами холодов. А сейчас все превращается в ручьи талой желтой воды или в тихие желтые лужи.

Эй, Сисс!

Далекий крик. Голос как из другого мира.

Я сейчас словно капля и ветка. Не знаю почему. Но я живу.

С меня сняли обет, но я не чувствую себя свободной. Меня все-таки что-то гнетет. Не могу объяснить что.

И вдруг события, неожиданные как пожар. Мать, снова оживленная:

— Сисс, у меня к тебе будет поручение, ты сходишь после школы?

— Хорошо.

Почему теперь все стало иначе? Что они увидели? А может быть, мне это только кажется?

Она идет по маминому поручению. Вокруг все голо. Изморось, ветер. Как сегодня было в школе? Не знаю, я потеряла опору. Подбежать к ним не могу. Обет мой был мне опорой — опорой прочной, хотя и жестокой. Теперь же ее не стало, и я не знаю, как мне быть. А когда вечерний воздух пахнет весной, я совсем ничего не знаю.

Внезапно за спиной Сисс возникает человеческая фигура.

Сквозь дождь и ветер на дорогу выходит подросток — знакомый ей соседский сын. Он тепло одет, пот катится с него градом. Сисс постепенно приходит в себя от испуга.

— Это ты, Сисс, — сказал он и, как ей показалось, просиял. — Как я рад, что наконец выбрался на дорогу. Я поднимался вон по тому северному склону, а снега там по колено, вязнешь в нем, как в болоте.

Сисс ответила ему улыбкой.

— Далеко ходил?

— Очень. Но в других местах снег уже сошел. Я к реке ходил.

— К самой реке?

— Да. Она уже вскрывается.

Ей стало ясно: кто-то еще продолжает поиски, На нее накатила волна нежности.

— А на озере лед еще держится?

— Да, — ответил он односложно, словно оборвал себя.

Но Сисс хотелось знать больше.

— Он все такой же?

— Такой же.

— Но долго он, наверное, не продержится?

— Да, вода в реке сильно поднялась и поднимется еще выше. Какой он хороший, этот парень, как она ему благодарна за его тяжелый путь. Это, должно быть, видно по ее лицу.

— Гул далеко слышен, — вдруг разговорился парень: односложно он отвечал только на ее вопросы. — А лед, знаешь, даже издалека виден.

— Вот как.

— Да, и с горки тут неподалеку его тоже видно, так что если хочешь взглянуть…