Ледяной телескоп - [21]

– Это несправедливо! – конечно же, возмутился Зеро. – Почти все, что ты говоришь, ложь!

– Ты всю жизнь убеждал себя, что это ложь.

– Довольно!.. Все ясно. Это какое-то хитромудрое надувательство!

– Самого себя, – спокойно продолжало отображение. – Но сейчас, в эти критические часы, ловчить бессмысленно. Не перед кем. Здесь ты один. Поэтому не теряй времени: привычно не ищи очередной легкий, даровой способ достичь цели. Обманывать некого. Только обманешь себя. Постарайся, сумей извлечь и призвать к действию те качества своего ума, которые некогда человека сделали человеком и которые не знают, как прислуживать плутовству. Подумай! Времени так мало…

– Послушай, отображение!.. – вдруг загорелся Станислав-Зеро неизвестным, а может быть, давно им забытым душевным огнем. – Значит, я не так безнадежен, раз ты, мое отображение, так вот говоришь?.. И из всего того правильного, что ты говорил, и мне кое-что принадлежит? А?..

– Почему кое-что? – неожиданно засмеялось отображение. – Все принадлежит тебе. Все твое!

– Ну а почему же не я сам… – замялся Зеро, – почему сам не мог до этого додуматься и сказать себе?

– Да просто потому, что многое положительное, по-человечески ценное ты сам в себе с годами завалил хламом собственных хитроумных уловок. Но человеческое в неодичавшем человеке никогда не умирает. Как ни самозабвенно вытравлял ты в себе скромные богатства души и сердца, как ни отшвыривал все, что не было вещественным и дорогостоящим, искомое благодушие не наступало. Потому что ты преуспел. Возделал в себе пустыню. Думать было некогда. Пустыню надо было чем-то заполнять. Отчего и пустился ты еще давным-давно на лихорадочный поиск сомнительных ценностей, дабы неустанно заменять то, что однажды было утрачено как будто раз и навсегда… И вот этот удивительный цилиндр, неживой молчаливый барабан, стремительно извлекает из тебя подспудный потенциал. Все лучшее, что в тебе осталось.

– Потрясающе!.. – возбужденно восклицал Зеро. – Совершенно необычно. Но как отсюда выбраться? Не представляю! Расщелина вон где, тридцать метров до нее… И неизвестно, какой толщины слой песка над ней и на какой высоте барханы…

– Только не впадай в отчаяние! – спокойно потребовало отображение. – Не лишай себя способности трезво и продуктивно мыслить.

– Ты слишком уж пилишь меня, – с тайной надеждой на участие, а скорее на помощь, протянул Станислав-Зеро. – Это похоже на тиранию.

– Это тирания восхождения, – заметило ему отображение. – Давай обсудим все. Итак, как можно из грота выбраться?

– Да, да!.. Как же выбраться?!

Эти бурные размышления – монолог ли, диалог ли? – продолжались около часу и ни к каким неожиданным открытиям не привели. Но зато был продуман (возможность такого подхода к этой области труда сильно удивила Кобальского) план размышлений и намечен поиск характерных особенностей грота.

Около часу, смертельно уставший от непрерывной работы мысли, пораженный всем происходящим, пролежал Станислав-Зеро у подошвы песчаного холма. Выпил из фляжки остатки воды – всего глотка два. Настроение его все больше ухудшалось, в состоянии подавленности он больше не мог себя заставить что-нибудь еще предпринять. Что же делать?!. Еще раз – в двадцатый или тридцатый! – пристально вглядываясь в монолитные, идеально ровные, зеркально гладкие стены, обойти по периметру грот?..

И вдруг его осенило: ведь у этого цилиндра есть еще одно стекло, с другой стороны!

– Балбес! – сказал Зеро, вскочил на ноги и бросился к другому, трехметровому торцу. Стал перед стеклом.

Через несколько секунд за толщей стекла появилось плоское отражение. Станислав сделал несколько неопределенных жестов и скоро увидел, что его отражение все больше и больше отстает от его собственных движений.

– У меня только что, – сказал Станислав-Зеро, – был диалог с опережающим отражением. Мы продумали план размышлений. И главное, не следует впадать в панику и считать, что мое положение безнадежно. Уверен, что этот интеллектуальный усилитель поможет мне…

– Кха! Усилитель!.. – после непонятной заминки выбросив над собой и тут же в знак глубокого скепсиса и глубокого равнодушия ко всему происходящему резко опустив полусогнутую руку, громко, сердито вскричало это отображение Кобальского-Зеро. – Удивительный телескоп!.. Приемопередающее оптическое устройство!.. Оно поможет тебе. Убедит тебя, что положение твое, конечно же, не безнадежное, что тебе просто повезло – неслыханно повезло! – когда ты бухнулся в этот каменный мешок. Ты и околевать тут будешь с улыбкой на лице, лепеча, что выход из грота есть. Есть, есть!.. Да что толку болтать-то языком! – отончив губы, с презрением выпалило отображение. – Вон те трое уже выбрались на барханы. Кое-что усилили! Один несчастный уже больше тысячи лет тут сохнет, а которые в углу, так их трухе черт знает сколько тысячелетий. И какой там, к дьяволу, усилитель! Да еще интеллектуальный!.. Скоро ты будешь лежать рядом с ними. Скоро!.. Все. Конец! Пойми ты это.

– Подожди, подожди! – с трудом прервал Станислав-Зеро затяжной порыв грубых нотаций. – Что ты там взялся праздновать труса!

– Что, уже наслушался того бодрячка? Приободрился!