Ледяной призрак. Истории с «Титаника» - [23]

Морган был своего рода патриотом, считавшим, что его собственное обогащение пойдет на благо страны. Он не видел разницы между интересами нации и своими собственными интересами. Хотя он искусно общался с людьми, интересы которых совпадали с его собственными, он с неохотой имел дело с теми, кто чувствовал, что их интересы не совпадают с его устремлениями. Он не верил в принцип неограниченной свободы предпринимательства или вселяющую энергию силу рынка, основанного на принципах конкуренции. Трасты, объединения, синдикаты казались ему рациональными и упорядоченными, и поэтому он превратил себя в их повелителя. Он придерживался принципов решительного руководства, достигал стабильности посредством укрощения пробирающихся к своей добыче кровожадных львов рынка и ограничивал свободу резвых, деструктивных обезьян, занимающихся спекуляциями. С аналогичным рвением он обрушивался на своих экономических противников — будь то главы конкурирующих корпораций, представители конфликтующих работодателей или забастовщики — и принуждал их начать переговоры и согласиться на перемирие. Он редко сожалел о прошлом, жил в настоящем, и ему было все равно, что будет происходить после его кончины.

Сэр Клинтон Докинз, глава его лондонского офиса, описал «Наполеона Уолл-стрит» на вершине своего успеха в 1901 году. «Старина Пьерпонт Морган и его американский дом занимают более господствующее положение, чем Ротшильды в Европе… В совокупности британские и американские владения Моргана не сильно отстают от капиталов Ротшильдов и определенно являются более экспансивными и прибыльными, и… в любом случае США будет доминировать». Посетив Нью-Йорк пару месяцев спустя и побывав в офисе Моргана, расположенном на Уолл-стрит, 23, Докинз выглядел уставшим, но радостным. «Это место, где «разворачивается бурная деятельность», с момента моего приезда произошло очень много событий, с некоторыми из них я не согласен. Но чрезвычайно интересно оказаться в сердце радостей и различных комбинаций Уолл-стрит и наблюдать за огромным нервным возбуждением, с каким работают американцы. Я также полагаю, что отчасти эта жизнерадостность и возбуждение возможны потому, что большинство сотрудников достаточно молоды. Лишь немногие смогут дожить до преклонных лет, работая в таком темпе. Редким исключением является физический и интеллектуальный гигант Морган, в нем самом есть что-то титаническое, когда он приступает к работе. Большинству других придется покидать строй. Полный коллапс случается очень часто… хуже всего этот стресс и возбуждение переносятся в климате Александрии, что усугубляется улицами, покрытыми асфальтом, высокими зданиями и надземными железными дорогами». Докинз стал одним из директоров, умерших в возрасте чуть старше 40 лет из-за чрезмерного количества работы и нервного давления, которые были типичными для методов ведения бизнеса Моргана.

После 1900 года Морган стал одним из величайших коллекционеров в мире. Представители высшего дворянства, желающие избавиться от эксклюзивных раритетов, знали его как одного из немногих, кто может себе позволить заплатить настоящую цену. Разоренное мелкое дворянство с облегчением осознало, что его страсть к приобретению ценностей и есть путь к спасению. Коридоры отелей, в которых останавливался Морган, к великому неудовольствию других постояльцев, заполнялись бормочущими что-то невнятное, назойливыми коммивояжерами, несущими ему всякий мусор. Более учтивые дилеры просили о встрече у него дома и добропорядочно ожидали в прихожей, если он задерживался. Его радовала сама мысль о принадлежащих ему вещах, а размышления о том, что он сможет купить на следующей неделе, придавали ему жизненных сил. Морган и подобные ему американские коллекционеры разительно отличались от знатоков искусства, известных на протяжении веков в Европе. По мере того, как их коллекции росли, они начинали предъявлять большие претензии. Морган ставил себя в один ряд с фараонами и папами, правящими домами Медичи, Габсбургами и Бонапартом, принцами и графьями, чьи коллекции он дробил на части и приобретал. Его монархическую ауру заметил английский искусствовед Роджер Фрай, который однажды путешествовал в Вашингтоне в принадлежащем Моргану железнодорожном вагоне. «Он ведет себя не как хозяин, а как коронованная особа… Все это очень по-королевски и в то же время слишком провинциально, — писал Фрай. — Когда я сидел рядом с ним, я чувствовал себя придворным, которого наконец удостоили аудиенции, и потом как будто в течение нескольких минут я обладал абсолютной властью». Круг Моргана казался неустойчивым, «поскольку у них нет ничего кроме денег, чтобы возвыситься над вами. В этом и заключается огромная разница».

На заре XX века Морган осуществил не только свои самые успешные слияния, которые привели к созданию компании «ЮС Стил» (US Steel), но и совершил также свою величайшую ошибку — речь о «Международной компании, занимающейся морскими перевозками и торговлей». История этой компании началась в Лондоне в 1892 году на железнодорожном вокзале Блэкфрайерс, когда у английского судовладельца средних лет по имени Фредерик Лейланд произошел удар, и он умер на глазах у перепуганных носильщиков. Акции судоходной компании, принадлежащие Лейланду, перешли к Джону Эллерману, бухгалтеру, который несмотря на то, что ему не было еще и 30 лет, уже был отмечен знаком фортуны, а через 15 лет ему суждено было стать самым богатым человеком в Англии. Эллерман принял на себя ответственность за компанию «Лейланд Лайн» (Leyland Line) и начал укреплять ее влияние в североатлантических перевозках. Имея модернизированный флот, компания «Лейланд» выплачивала дивиденды в размере 11 % в течение восьми лет, пока ее возглавлял Эллерман. Он был затворником, зацикленным на одних цифрах. Казалось, что зарабатывание денег доставляет ему невероятную радость. Его состояние не основывалось на разграблении фондовой биржи. Ему было неинтересно становиться английским Пьерпонтом Морганом, контролирующим банки, фабрики и человеческие судьбы, и он также не обладал сверхэгоизмом. Он не участвовал в общественной жизни, не имел врагов, Daily Mail характеризовала его как «Тихого Форда — невидимого Рокфеллера».